Бедный Йорик...

[Гость Алексей 1976]

Не поймите неправильно, речь не о сплетнях насчёт параллельных ресурсов или личностей, но как выяснилось на просторах Инета, есть католики, и не один человек, готовых жечь Гая Фокса (католический террорист начала XVII века) под пиво и барбекю. Ин эффигио, конечно же

 

Просто интересно, насколько католики en masse, включая здешних, согласны принять участие в данной невинной традиции

[Кот Ярема]

Провокационный вопросНо,в принципе(вдруг спохватившись)...А зачем вам это?

[Гость Алексей 1976]

Да так, на вшивость проверить

[Кот Ярема]

Вшивость-ни что!Конспирация-все! Ежели совершу,акты-то о них чада РПЦ из далекой Московии,узнают из новостей Писать и говорить,можно сколько угодно... Но,как всем известно,Вера без дел мертва

[Oleg-Michael]

При всем моем уважении, Гай Фокс действительно террорист. Хотя я встречал и людей, говоривших о нем как о святом.

[Гость Алексей 1976]

Любительский перевод из всё того же англоязычного текста фон Пастора (версия ортодоксального католика!). Продолжение будет.

 

"Яков I, с 1603 король Англии, Шотландии и Ирландии, вображал себя мастером в искусстве управления. Двурушническая, нерешительная политика, которой он стремился в первые годы своего правления обмануть и приверженцев старой веры, и приверженцев новой, могла фактически в его глазах представляться особо хорошим проявлением искусства управления. В действительности, однако, и не в последнюю очередь своим отношениям к католикам, он оправдывал высказывание Маколея, что «Северный Соломон» и «Мастер искусства управления» казался особо предопределённым вызывать повсюду силы разрушения. Мирное начало его царствования справедливо считается обязанным его открытым декларациям. Следовательно, когда он возобновил войну, не имея повода, он навлёк на себя всеобщую ненависть своим двуличием, и хотя он какое-то время колебался, способных видеть глубже поверхности его двурушничество больше не вводило в заблуждение. Тем не менее, супериор иезуитов, Генри Гарнет, писал в августе 1605, что думает, что в общем может гарантировать, что католики, надеясь на короля или его преемников, пребудут в своём привычном терпении. Уже в октябре того же года он повторил своё утверждение, по крайней мере в отношении лучшего сорта католиков, но теперь добавил, что невозможно отвечать за отдельных личностей, которых тиранический образ действий грубых чиновников вполне может подвигнуть к каким-нибудь отчаянным деяниям: он надеется, что в своей мудрости король предотвратит подобную случайность.

 

Отчаянные деяния действительно какое-то время уже подготавливались. Дерзкое безрассудство и опрометчивое насилие было в крови у современников Дрейка и Хокинса, так что на самом деле было бы странно, если бы никто из английских католиков того периода никогда не спрашивал себя, обязывает ли их совесть подвергаться ограблению и убийству, не оказывая сопротивления, и нельзя ли считать противопоставление насилия насилию короля и парламента актом законной самозащиты. Роберт Кетсби, богатый и выдающийся аристократ, который подвергся тяжёлому штрафу за то, что был католиком, в беседе с Гарнетом, всего лишь через шесть месяцев после восшествия Иакова I на престол, высказал мнение, что нарушением своего слова король посеял семена смуты. Иезуит ответил, что Папа противится насильственным мерам, и что его собственный генерал Аквавива передал ему в июле инструкцию такого содержания. Гарнет умолял Кетсби и его друга Винтера не предпринимать никаких насильственных заговоров, хотя бы только потому, что их общеизвестные отношения с иезуитами вызвали бы в адрес последних подозрения в подстрекательстве. Вследствие этого Кетсби обещал не предпринимать дальнейших действий.

 

Однако его решимость продолжительной не была. Гарнет, в надлежащее время, сообщил Кетсби и Винтеру о двух бреве Климента VIII, в которых Папа наставлял английских католиков оказывать поддержку только искренне католическому претенденту на престол. Кетсби теперь ссылался на эти бреве. Если в середине лета 1604 было законным делать всё возможное, чтобы предотвратить получение короны некатоликом, то несомненно позволительно попытаться лишить его её? Этому рассуждению Гарнет противопоставил новую папскую инструкцию и вновь успешно остановил руку Кетсби; четыре раза в разное время, как он впоследствии писал своему генералу, он преуспел в предотвращении насильственного деяния".

 

(Том 26, с. 129 - 131).

[Drogon]

Меня интересует несколько другой аспект. Известно, что Фокс был приговорен к самой жестокой в то время в Англии казни - "повешению, потрошению и четвертованию". Т.е. его должны были придушить (но не насмерть), а все остальное проделывать с живым человеком. Однако, Фокс, с надетой на шею петлей, спрыгнул с эшафота вниз и таким образом сломал себе шейные позвонки, избежав последующих издевательств. Может ли это рассматриватся, как самоубийство? Или здесь есть смягчающие обстоятельства?

 

Что касается вопроса темы, то лично я считаю недопустимым для католика участвовать в подобных протестантских увеселениях, где жгут чучела католиков, какими бы эти католики ни были. Для того, чтобы выпить пива и сожрать какое-то вшивое бюрбюкю, можно найти иной повод.

[Гость Алексей 1976]

Меня интересует несколько другой аспект. Известно, что Фокс был приговорен к самой жестокой в то время в Англии казни - "повешению, потрошению и четвертованию". Т.е. его должны были придушить (но не насмерть), а все остальное проделывать с живым человеком. Однако, Фокс, с надетой на шею петлей, спрыгнул с эшафота вниз и таким образом сломал себе шейные позвонки, избежав последующих издевательств. Может ли это рассматриватся, как самоубийство? Или здесь есть смягчающие обстоятельства?

 

Н-да, классический казус консциенциэ. У меня нет чёткой позиции.

[Solowhoff]

При всем моем уважении, Гай Фокс действительно террорист.

Спорный момент. Если уж на то пошло, то "потенциальный террорист". И потом разве выступить против тирана-еретика терроризм -"Гарнет, в надлежащее время, сообщил Кетсби и Винтеру о двух бреве Климента VIII, в которых Папа наставлял английских католиков оказывать поддержку только искренне католическому претенденту на престол"? Только не надо говорить, что король не был еретиком. Компромисс с ересью - тоже ересь.

[Oleg-Michael]

Король, конечно, был еретиком и тираном, не вопрос. Но если я правильно помню, жертвами взрыва должны были стать в том числе и невинные люди.

[Jaime]

Просто интересно, насколько католики en masse, включая здешних, согласны принять участие в данной невинной традиции

Вот лично я ни за что не согласился бы. И дело тут не только в католичестве Фокса (хотя и в нём тоже).

 

Нет, Фокс, конечно, "террорист" - тут спору нет, но десятилетиями (даже столетиями!) ради забавы сжигать сжигать чучело умершего человека - это уже кощунство какое-то.

[Гость Алексей 1976]

Продолжение:

 

"Однако Гарнет не обманывался: он знал, что не сможет навсегда обуздать раздражение и отчаяние людей, подобных Кетсби. Престиж священников больше не был прежним; он должен был упасть даже ниже, поскольку во время диспутов того времени о назначении архиерея, в их собственных рядах возник спор о позиции, которую им следует занимать по отношению к правительству. Широко обсуждался вопрос, являются ли священники, всегда занятые будущим и сверхъестественным, действительно теми самыми лицами, которые должны выносить окончательные решения о делах этого мира. «Все в отчаянии», писал Гарнет в Рим 8 мая 1605, «и многие католики враждебны к иезуитам; они говорят, что иезуиты противятся использованию насилия в любой форме и предотвращают его. Я не осмеливаюсь пытаться выяснить, каковы их будущие планы, поскольку генерал запретил нам вмешиваться в подобные вещи». Однажды, когда Гарнет был за одним столом с Кетсби, он заговорил об обязанности терпеливо переносить гонения. На это Кетсби очень рассердился: «Именно принципы, подобные этим, ответственны за несчастья английских католиков», воскликнул он, «ни священники, ни Папы не могут отнять права отвечать на зло насилием». Фактически, во времена запрещения Климентом VIII всех насильственных мер, многие католики позволяли себе спрашивать, может ли Папа запретить им защищать свою жизнь?

 

Тем не менее, Кетсби приветствовал бы слово от священника, которое можно было бы истолковать как одобрение его плана. С этой целью, без всякого намёка на свои дальнейшие намерения, 9 июня 1605, Кетсби имел с Гарнетом роковую беседу, которую последнему было суждено искупить смертью от руки палача. Коварный вопрос Кетсби был сформулирован так: «Предполагая, что является законным, в некоем данном случае, убить одно или больше лиц, если покушение на их жизнь вызовет также смерть нескольких невинных лиц, имеется ли обязанность принимать во внимание последних?» Гарнет ответил, что в каждой справедливой войне законно разрушать дома, укрепления, замки, не принимая во внимание невинных, если это необходимо для победы. Гарнет, давая этот ответ, никогда не думал, что Кетсби может использовать его для собственных замыслов. Вскоре, однако, у иезуита пробудились подозрения. Вследствие этого, при следующей их встрече, Гарнет дополнил своё решение казуса утверждением, что акция, которая влечёт за собой смерть невинной стороны, должна сама по себе быть законной, а невинные люди, о которых идёт речь, не должны быть лицами, жизни которых необходимы для общего блага.

 

Собственные действия Кетсби теперь убедили Гарнета, что затевается нечто. В соответствии с указанием своего генерала, он не делал попыток выяснять, что это было, ибо даже простое знание подобных вещей было чревато крайней опасностью. Согласно английскому законодательству, он должен был донести на Кетсби по простому подозрению, но Гарнет желал использовать сперва более мягкие меры, и делая так, он имел в виду прямое папское запрещение мятежа. В беседе с лордом Маунтиглом, Кетсби и его товарищем Френсисом Трешемом, он добился от всех троих формального признания того факта, что вооруженное восстание безнадёжно. Вслед за тем Гарнет заметил, что это показывает, как несправедливо обвинять иезуитов, если католики не сражаются за свои права; фактически, ввиду обстоятельств, единственным возможным курсом является тихая покорность; именно в этом смысле он пошлёт сообщение в Рим через своего генерала.

 

Ещё до того, как Гарнет имел время привести это решение в действие, он и Блэквелл получили, через Аквавиву, папский приказ противиться с предельное энергией любой попытке вызвать восстание со стороны католиков. Он, не тратя времени, предъявил этот папский документ Кетсби. «Если бы Папа знал, что стоит на карте, он не пытался бы остановить меня», был ответ Кетсби. Тогда Гарнет стал настаивать, что папское запрещение является официальным приказом. Кетсби ответил, что он не обязан принимать Гарнета как истолкователя желаний Папы. В таком случае, сказал Гарнет, пусть он лично поведает Папе, каковы его цели. Кетсби не хотел и слышать об этом, по причине риска раскрытия, но в конце концов обещал не предпринимать ничего, пока Папа не будет поставлен в известность обо всём через особого курьера. Для этой миссии Гарнет тогда предложил некоего Бейнхема, который в любом случае отправлялся во Фландрию".

 

(Там же, с. 131-134).

 

[Neta]

Нет, Фокс, конечно, "террорист" - тут спору нет, но десятилетиями (даже столетиями!) ради забавы сжигать сжигать чучело умершего человека - это уже кощунство какое-то.

 

И язычество.

[Marishkin]

Не, я бы не стала. Кто такой Гай Фокс, знаю смутно (вот посты Алексея осилю и буду лучше знать). Но даже для меня сожжение его чучела имеет антикатолический пафос. Историческая память не остыла .

[Amtaro]

Сжигать чучело Гая Фокса - значит, признавать правоту и легитимность англиканской схизмы. Думаю, что католики такого признания делать не должны. Если они католики.

[Гость Алексей 1976]

Продолжение:

 

"Гарнет думал, что он одержал победу, ибо ничего не должно было случиться до решения Папы, и было нетрудно предвидеть, каким будет это решение. По всему этому, в сообщении своему генералу, датированном 24 июля 1605, он обрисовал ситуацию в мрачных тонах. Иезуиты, говорил он, смогли бы предотвратить всеобщее восстание католиков, если бы они всё ещё обладали достаточным авторитетом, чтобы сделать столь многое. Но стоит произойти восстанию в любой части страны, или стоит нескольким горячим головам прибегнуть к насилию, возможно, что постепенно все католики будут вовлечены в этот поток. Папское запрещение, изложенное в общих выражениях, не будет иметь силу для всех католиков; Папа поэтому должен детально постановить, что можно делать, и чего нужно избегать, и усилить свой приказ угрозой отлучения и других наказаний. Письмо намекало на миссию Бейнхема в Рим. По причине недоверия, которое некоторые ощущают к священникам, особенно иезуитам, они должны советовать, чтобы выиграть время, обращаться прямо к Папе. Отъезд Бейнхема был отложен до сентября, и доводы Гарнета за более суровое запрещение любых форм волнений в Риме не нашли убедительными. Фактом было то, что он не мог сказать всего, что он уже знал в этот момент о заговоре. Дважды Кетсби предлагал раскрыть свои планы; дважды Гарнет отклонял это опасное знание. Наконец он узнал тайну, против своей воли и к своему великому ужасу. Восемь дворян задумали план, по случаю открытия парламента 5 ноября, взорвать короля и всё здание парламента, после чего они возбудили бы всеобщее восстание во всей стране, поместив на трон одного из королевских сыновей и учредив регентство. Иезуит Гринуэй узнал всё на исповеди через Кетсби, организатора и подстрекателя заговора, и с разрешения Кетсби и также в порядке тайны исповеди, он сообщил об этом Гарнету, своему супериору, с целью получить его совет. Мы вполне можем поверить Гарнету, что за всю свою жизнь он никогда не был более расстроен и что это знание вызвало у него бессонницу. Здесь стоял вопрос не только о чудовищном преступлении, но и об образцовой глупости, которая могла иметь только гибельные последствия для католиков Англии в целом, и для иезуитов в частности, а он должен был хранить молчание, в то время как приближалась катастрофа, и не мог шевельнуть и пальцем, чтобы предотвратить её, ибо в соответствии с католической дисциплиной, тайна исповеди совершенно нерушима, и предотвращает какое бы то ни было использование тайной информации, полученной таким образом.

 

Таким образом приблизилось пятое ноября, ужасный день, не для короля и правительства, а для католиков. Ранним утром по всему городу распространились страшные новости, что под залом заседаний парламента было обнаружено огромное количество пороха, в подвалах здания, и что ночью был арестован сорвиголова, который осуществлял финальные приготовления для поджигания этого пороха. Заговор был обнаружен и сорван в последний момент. Ужас от безжалостного покушения, отвращение к старой вере, горделивое убеждение, что доброе Провидение охраняет протестантов и приняло их сторону против преступных католиков – таковы были чувства, которые, в ходе последующих недель, становились всё сильнее в протестантской массе народа. К ночи 5 ноября зазвонили все колокола города и небо стало красным, отражая костры, которые были зажжены на всех улицах города. Один лишь парламент казался лишь слегка затронутым всеобщим возбуждением. Хотя он только что избежал смерти, он тем не менее собрался в том самом здании, из подвалов которого едва ли было возможно удалить к тому времени столь огромное количество пороха, если предполагать, что он там был. Спокойно, как если бы ничего не случилось, палата обсуждала различные меры относительно торговых отношений с Испанией, а также письмо одного из своих членов, который извинял своё отсутствие, ссылаясь на приступ подагры".

 

(Там же, с. 134-136).

[Гость Алексей 1976]

Далее:

 

"Заговорщики бежали утром того же дня и попытались вызвать восстание католиков. Повсюду они проповедовали глухим, и все двери закрывались перед ними. 8 ноября они были окружены в Хольбече. В стычке Кетсби и трое других были застрелены, остальные, вместе со своими слугами, были взяты в плен. Кажется, что Кетсби и те, кто пал с ним в Хольбече, перед смертью выражали раскаяние в том, что сделали. Над выжившими 27 января был произнесён приговор, посреди огромного стечения народа, а 31 января и 1 февраля 1606 они умерли от руки палача. Один из заговорщиков, Фрэнсис Трешем, умер в тюрьме 22 декабря. Когда его товарищи бежали, он остался в Лондоне и правительство обошлось с ним с удивительной снисходительностью.

 

В течении нескольких последующих за раскрытием преступного заговора дней Лондон оставался в полном неведении его подробностей. В тот момент в руках правосудия был только один из виновников, Гай Фокс, который был схвачен у входа в здание парламента в ночь на пятое ноября. Многочисленные допросы, которым он был подвергнут, не принесли никаких ценных результатов, когда правительство получило, из неизвестного источника, список всех заговорщиков. Этот список был быстро опубликован, хотя и с опущением имени Трешема. Отчёт, датированный 7 ноября, к которому несколько дней спустя были сделаны дальнейшие дополнения, предположительно давал иностранным государям полную информацию о том, что произошло. Для населения было опубликовано «Истинное и совершенное изложение». В марте обращение к палате парламента, произнесённое 9 ноября Яковом I, на предмет заговора, и два самых значительных признания заговорщиков были соединены в один том, который стал знаменитой Королевской Книгой. Согласно этой информации, первоначальным планом был подкоп под здание парламента. С этой целью был арендован близлежащий дом, и, хотя заговорщики были непривычны к грубой работе землекопа, поскольку все они были джентльменами с положением, они тем не менее поставили себе задачу пробиться через основания здания и выкопать туннель. Они были уже на полпути через толстые основания здания парламента, когда неуклюжих тружеников внезапно осенило, что их усилия излишни. Они могли бы достигнуть своей цели гораздо более простым способом, просто наняв комнату под залом заседаний парламента, которая использовалась для хранения угля, дров и прочей всячины. Так и было сделано, и тридцать шесть бочек пороха, в каждой приблизительно 9000 фунтов, были постепенно собраны в этом подвале.

 

Однако, когда приблизилась дата приведения в исполнение ужасного заговора, некоторым из заговорщиков становилось всё более не по себе при мысли, что среди столь многих членов парламента встретят смерть также несколько католических пэров. Один из главных товарищей Кетсби, Томас Перси, был на службе у графа Нортемберленда; Френсис Трешем был связан узами брака с лордом Стоуртоном и лордом Маунтиглом, в то время как лорд Монтегю и молодй граф Арундел пользовались уважением всех своих собратьев по католической вере. Так и произошло, что один из заговорщиков, Трешем, без всякого сомнения, написал лорду Маунтиглу письмо, изложенное в таинственных фразах, предостерегающее его не принимать участия в открытии парламента. Маунтигл передал письмо графу Солсбери, который, в свою очередь, показал его другим пэрам, и в конце концов самому королю. Загадочные обороты в письме достаточно ясно намекали на то, что вопрос стоял о смертоносном покушении, которое должно быть совершено посредством пороха.За этим последовал обыск здания парламента, обнаружение пороха, спрятанного под вязанками хвороста и грудами дров, и наконец, арест Фокса. Эти три официальных отчёта содержат не одно противоречие, и, совершенно независимо от этого факта, нельзя отрицать, что они полны неправдоподобных деталей. Трудно представить, как было возможно незаметно убрать массу земли и камни из стен, которые нужно было проломить, пока копался туннель. Когда, в более позднюю эпоху, фундаменты здания парламента были обнажены, следов предполагаемого пролома не было. Когда нам далее сообщают, что около четырёх тонн пороха, в более чем тридцати бочках, были куплены и переправлены сначала в дом на левом берегу Темзы, а оттуда, через реку, в дом, который они арендовали, а оттуда, наконец, в здание парламента, и всё это не привлекая ни внимания, ни подозрения, мы не можем посчитать рассказ убедительным. Что же до истории с письмом Маунтиглу, её подробности столь своеобразны, что она всеми отвергается".

 

(Там же, с. 136-139).

 

[Jaime]

Ну вот, на самом интересном месте...

[Гость Алексей 1976]

А то Так и полагается Завтра продолжу, ибо увы завтра с утра на работу.

[Neta]

Алексей, ваш перевод? В любом случае, спасибо.

[Гость Алексей 1976]

Да, мой. Лингвистически небрежный, но надеюсь продолжить.

[Гость Алексей 1976]

Ещё.

 

"Весьма вероятно, что правительство давно знало всё о заговоре, и что оно преднамеренно позволило ему созреть, чтобы использовать его в нужный момент для собственных целей. Тем не менее, основные черты традиционного отчёта представляются соответствующими фактам. План взрыва парламента был делом решённым, и осуществлялись приготовления для его исполнения; насколько далеко они зашли, не будет известно никогда.

 

Официальные сообщения, целью которых было повлиять на общественное мнение в определённом направлении, украшены преувеличенными и захватывающими деталями, с целью пробудить страсти населения и использовать всё это дело так, чтобы оно послужило замыслам ведущих политиков. Намерение было таково, чтобы человек с улицы был охвачен ужасом и негодованием при одной мысли о секте, которая известна избеганием дневного света, и которая занимается подкопами под дом честных граждан, и даже под само государство. Эти отчёты распространились не в одной только Англии, они также были отправлены послам при иностранных дворах и переведены на различные языки, и таким образом открыли себе дорогу по всей Европе. Ещё во времена заговора Титуса Гейта (1679) было опубликовано новое издание так называемой Королевской Книги, чтобы добавить горючего к народному возбуждению.

 

Сумасшедшее покушение Кетсби произошло в высшей степени своевременно для правительства. Честь короля была запятнана клятвопреступлением: ибо после того, как он дал приверженцам старой религии основания для надежды на терпимость, он жестоко разочаровал их. Но он был бы свободен от упрёка, новое гонение было бы оправдано и давнишнее уважение к древней Церкви было бы глубоко поколеблено, если бы это неудачное деяние можно было представить как акт католиков, и если бы народ можно было заставить поверить этому. Солсбери желал уничтожения католичества; кроме того, до этого момента он был непопулярен и не уверен в расположении своего суверена. Заговор предоставил ему удобную возможность доказать и королю и народу, насколько он необходим.

 

Популярная поговорка того периода «собственность потеряна – разум потерян!» может помочь нам понять до некоторой степени, как такие люди, как Кетсби и его товарищи дошли до забвения самых элементарных нравственных принципов. Ещё большее спутывание понятий обнаруживается в усилиях по уничтожению католичества, к которому теперь ведущие английские государственные деятели были теперь готовы приступить. Всё, имеющее отношение к правде и справедливости, было отброшено ими с почти невероятным бессердечием; преднамеренная ложь, мошенничество, фальсификация считались законными средствами, когда вопрос стоял о нанесении удара по сильно ненавидимой Церкви.

 

В этом отношении пример подавал сам король. Вскоре после раскрытия заговора архипресвитер Блэквелл, в циркулярном письме, осудил заговор в самых суровых выражениях. Со своей стороны, Папа неоднократно воспрещал любые формы восстания или насилия. Как только стало известно о покушении, Павел V, через французского посла в Лондоне, заверил короля, что он осуждает авторов подлого покушения и отвращается от них больше, чем от любого другого человека; если подтверждается, как об этом говорят, что некоторые иезуиты принимали в нём участие, они должны быть наказаны вместе с остальными; единственное желание Папы – чтобы невинных не сваливали в одну кучу с виновными, и чтобы первых не заставили страдать вместо преступников.

 

Даже прежде этой декларации Яков I хорошо знал о взглядах римского двора. Несмотря на это, в обращении к парламенту 9 ноября 1605 он возложил ответственность за заговор на папство и его учение. Ни турки, ни иудеи, ни идолопоклонники, сказал король, нет, ни даже язычники Каликута, которые поклоняются дьяволу, одним словом, никакая секта любого рода никогда не утверждала на основании своей религии, что является законным, или, как говорят католики, похвальным, убивать государей или работать для ниспровержения государства. Несомненно, имелись достопочтенные люди, даже среди Пап, которые или не знали об ужасных и ненавистных доктринах папства, этой истинной «тайны беззакония», или не верили в них; поэтому не всех папистов прошлого надлежит считать лишёнными жизни вечной; но ни один человек, который принимает принципы этого суеверия с полным сознанием, и который держится за них с настойчивым упорством, не может претендовать на то, чтобы быть истинным христианином или добрым гражданином. В своих письмах Яков I говорил ещё более резко: «Я узнал от посланцев Его Величества», пишет Джон Харрингтон, «что эти покушения были затеяны не только несколькими лицами, но на совет был призван целый легион католиков; священники успокоили их совесть и Папа даровал всеобщее отпущение за это блистательное предприятие, из которого произошло бы столь много славы для Бога и Его святой религии». Политики также говорили о кознях, которые исходят от Рима и от сатаны. В феврале 1606 Солсбери объяснял Хобокену, фландрскому посланнику, что Папа подстрекал к заговору, который сам по себе только следствие католического учения".

 

(Там же, с. 139-143).

[Jaime]

Ага, т.н. "пороховой заговор" = "поджог Рейхстага"!

 

Спасибо Вам, Алексей, за труды!

[Гость Алексей 1976]

Во многом весьма точная аналогия.

 

Есть продолжение:

 

"При допросе заговорщиков правительство делало всё возможное, чтобы получить свидетельство соучастия священников. Фокс был подвергнут пытке уже 6 ноября, но долгое время все усилия были тщетны. В конце концов он признался, что поверил свои планы Хью Оуэну, но он был не священником, а солдатом. Заговорщики, признался он далее, приняли клятву сохранять тайну, и, с целью утвердить её, приняли Святое Причастие в прилегающей комнате; он настаивал, однако, что Джерард ничего не знал о заговоре. Другой заговорщик, Томас Винтер, поклялся, что среди заговорщиков не было ни одного священника, в то время как третий, Дигби, заявил, что если бы не противодействие священников, давно вспыхнули бы волнения с целью освобождения католиков. Когда в свою очередь был допрошен Трешем, вскоре стало очевидно, что он не знает ничего о предполагаемом соучастии священников. Так что они допросили его о миссии, которая была послана в Мадрид в 1602, с целью добиться помощи Испании католикам Англии. Он признал, что иезуиты, Гарнет и Гринуэй, знали о ней, но позднее, на смертном одре, добавил, что Гарнет не имел ничего общего с этими переговорами. Гарнет полагал, что поездка имела целью сбор милостыни для английских католиков.

 

Обвиняемые, которые все были благородного происхождения, держались этих заявлений до конца; фактически, они проявили такое мужество и постоянство, что можно только сожалеть, что они не были использованы на службе более хорошему делу. Однако один из их слуг, человек по имени Бейтс, был посвящён в тайну, и его, 4 декабря, побудили дать показание против иезуита Гринуэя. В настоящее время у нас нет средств установить природу его показания. В более позднем заявлении он претендовал на то, что всё, что он имел в виду, это что он полагал, что Гринуэй знал об этом деле; что он сожалеет о своём прежнем утверждении, но надеется, что Бог простит его, ибо он сделал это не по злой воле, а чтобы спасти свою жизнь. Со своей стороны, правительство демонстрировало признание Бейтса, в котором его принудили к утверждению, что он обсуждал заговор с Гринуэем на исповеди, и что последний дал ему своё одобрение. Сам отец Гринуэй заявлял, после своего спасения, что Бейтс никогда не проронил ни слова о заговоре, ни на исповеди, ни вне её. В одном из дальнейших утверждений Бейтса, 13 января, появляется также имя Гарнета; Бейтс признался, что после раскрытия заговора и бегства заговорщиков он принял их письмо к Гарнету. Таким образом, в показаниях свидетелей были упомянуты имена по меньшей мере трёх иезуитов, и против двух из них имеись основания для подозрения, котрое оправдывало вызов в суд. С этого времени в официальных документах правительство говорило так, как если бы соучастие Папы и священников было доказанным фактом, о котором не может быть споров. 15 января 1606 была издана прокламация об аресте трёх иезуитов, Джерарда, Гринуэя и Гарнета, как особых подстрекателей заговора, и список возглавляло имя Джерарда, хотя против него обвинений не имелось. 21 января 1606 парламент отдал распоряжение об особой благодарственной службе за своё избавление. В преамбуле к этому ордонансу «иезуиты, семинаристы и римские священники» описывались как подстрекатели заговора. С этого времени в календарь Книги Общих Молитв под 5 ноября была вставлена следующая рубрика: «Заговор Папистов», и в официальных молитвах этого дня возносилось благодарение «за чудесное и могущественное спасение» королевской фамилии, пэров, духовенства и общин, которые «папистским предательством были назначены как овцы на заклание, самым варварским и свирепым образом, превосходящим примеры прежних веков». Обвинительный акт, на основании которого подстрекатели заговора были подвергнуты судебному разбирательству, от 27 января 1606, показывает не больше уважения к правде. Он утверждает, что Генри Гарнет, Освальд Тесмонд (Гринуэй), Джон Джерард и другие иезуиты изменнически собрались вместе, и злонамеренно, коварно и изменнически утверждали, что король, пэры, духовенство и общины все являются еретиками и отлучёнными, и таким образом подстрекали обвиняемых и их товарищей, которых больше нет в живых, убить их. Прокурорские речи были составлены в сходных выражениях.

 

Обвинения против иезуитов не остались без ответа. По приказу Джерарда по улицам Лондона были разбросаны листовки, в которых он осуждал заговор и отрицал, что знал о нём что-либо. В письме к Солсбери и членам Тайного Совета он также заявлял о своей невиновности. Гарнет тоже писал в подобном духе Тайному Совету 30 ноября 1605. Но эти протесты не имели никакого веса для масс. Чёткие обвинения, содержащиеся в официальных документах, непременно должны были настроить общественное мнение против обвиняемых. Таким образом, посредством наглой лжи, правительство привлекло общественное мнение на свою сторону. Когда в ходе заседания 27 января один из обвиняемых, Дигби, упомянул об обещаниях, которые король делал католикам, и которые он не сдержал, Нортгэмптон нагло отрицал, что Яков когда-либо давал подобные заверения перед своим прибытием в Англию. Солсбери добавил, что в июле 1603 король просто обещал освобождение от невыплаченных штрафов.

 

Двое из трёх иезуитов, таким образом публично обвинённых, а именно Гринуэй и Джерард, благополучно бежали за море. Гарнет, их супериор, не делал попыток бежать, но укрылся в старом замке Хиндлипа. Здесь 30 января 1606, вместе со своим братом по вере, Олдкорном, он попал в руки преследователей.

 

Имя ненавистного супериора иезуитов было известно по всей Англии. Его арест был событием. Когда его забрали в Уайтхолл для допроса, улицы были заполнены народом, желающим увидеть «провинциала», «молодого Папу». Планом правительства было использовать свою добычу, чтобы заклеймить в его лице весь иезуитский орден, но ещё больше всю католическую Церковь, и погубить её в общественном мнении. По словам «Истинного и совершенного Изложения», процесс был благоприятной возможностью, «посредством которой можно сделать очевидной анатомию папистской доктрины, в которой эти измены имеют источник и поддержку»".

 

(Там же, с. 143-148).

[Гость Алексей 1976]

"Как раз на следующий день после ареста Гарнета был казнён последний из заговорщиков. Власти были, таким образом, готовы пренебречь возможностью выпытать какие-либо дальнейшие обвинения, но они сделали всё, что могли, чтобы угрозами и ухищрениями поймать его в ловушку посредством его собственных утверждений, ибо, как писал Солсбери, «мы вынуждены, после столь долгого страдания, принять курс более насильственный, чем согласующийся или с обычными правилами нравственной политики, или с умеренностью образа мыслей Его Величества». Когда допросы не смогли принести каких-либо результатов, начальнику тюрьмы было предписано побудить Гарнета, посредством притворного интереса и симпатии, вступить в письменные отношения со своими друзьями. Когда его письма также не смогли дать ничего значительного, начальник указал Гарнету на щель в двери соседней камеры, в которой был заключён Олдкорн; скрытые слушатели затем сообщили о беседе двух иезуитов. Гарнет и Олдкорн имели в Хиндлипе достаточно возможностей обменяться мнениями относительно заговора; несмотря на это, они обронили несколько замечаний, которые можно было использовать как указания для допросов.

 

Трактат по одному вопросу нравственного богословия, который был найден в доме Трешема, предоставил предлог, при отсутствии других свидетельств, представить Гарнета как архиплута, показаниям которого нельзя оказывать никакого доверия. Этот трактат был о том, что называется «эквивокацио», и содержал исправления собственной рукой Гарнета, так что его можно было принять, как выражающий его идеи. Здесь уместны некоторые объяснительные замечания об «эквивокацио», ибо в те дни оно сыграло свою роль не только в процессе Гарнета.

 

Рассказывают, что однажды, когда Св. Афанасий бежал вверх по течению, его судно было настигнуто кораблём императорской полиции. Вследствие этого патриарх Александрийский приказал развернуть своё судно, и когда его преследователи спросили, где Афанасий, он сам ответил: «Он недалеко отсюда». Каждый согласится, что подобный ответ не является ложью, и придраться к нему нельзя. Если мы допускаем это, мы также должны принять, что утверждение не является ложью постольку, поскольку вводит в заблуждение другого, даже если ошибка предвидится или допускается говорящим. Неправедность лжи состоит в том, что говорящий помышляет об одной вещи, а произносит другую, хотя хочет, чтобы его слова принимались как истинное выражение его мыслей. Тогда не имеется подобного противоречия между мыслями и речью Св. Афанасия, ибо его слова истинно выражают его мысли, хотя они несут также иное значение, которое, на деле, и являлось таким, в котором полиция их приняла; только об этом одном они и могли думать. Таким образом, мы должны признать, что «эквивокации» этого рода являются законными, когда имеется разумное основание для их использования, и если слова могут быть также восприняты как утверждение факта.

 

Однако необходимо сделать и следующий шаг. Присутствие духа, которое позволило Св. Афанасию ответить так, как он это сделал, даровано не каждому и не в каждый момент; имеются сотни случаев, когда, на практике, тайна может быть эффективно сохранена от неправомочно вопрошающих только если является законным отделаться от них решительным «нет!» Отрицание этого рода всегда считается законным, когда, принимая во внимание обстоятельства времени, места и так далее, оно может быть воспринято в двух смыслах. Если, например, судья спрашивает преступника, прежде какого-либо свидетельства против него, виновен ли он, он может ответить отрицательно, ибо при этих обстоятельствах его «нет» может быть воспринято, как означающее, что никто не может быть принуждён быть собственным обвинителем, и что обвиняемый оставляет бремя доказательства своей вины своим судьям.

 

Гарнет полагал, что может принять этот последний курс на собственном процессе. На вопрос, знал ли он что-либо о заговоре, и беседовал ли он с Олдкорном через щель в двери, он сначала ответил решительным отрицанием. Но в конце концов, загнанный в угол, он должен был шаг за шагом отступить, и сделал не одно признание. В случае с обычным обвиняемом это не вызвало бы удивления, но в случае со священником произвело тягостное впечатление, тем более что умственный багаж среднего англичанина, вероятно, заставлял его восхищаться Гаем Фоксом, которые при аресте с улыбкой признал деяние, которое, как он хорошо знал, должно было привести к его четвертованию, но он презирал любые формы хитростей и увёрток. Гарнет вскоре осознал свою ошибку; он теперь дал объяснение линии поведения, принятой им до этого, и поскольку ясное утверждение фактов не могло повредить никому, ибо все заговорщики были мертвы, он решил, 9 марта, сделать полное признание. На следующий день он добавил несколько дополнительных деталей. Он признал, что имел смутное знание о том, что готовится какое-то насильственное покушение, для предотвращения которого он сделал всё возможное, но что истинная природа заговора стала ему известна исключительно на условии тайны исповеди. Однако Кетсби дал ему разрешение использовать даже полученное таким образом знание".

 

(Там же, с. 148-152).