Фильм Скорсезе об иезуитах "Молчание"

[Neta]

 

Премьера фильма «Молчание» американского режиссера Мартина Скорсезе состоится 23 декабря.

 

Героями картины, снятой в жанре драмы по роману японского писателя Сюсаку Эндо, стали два португальских иезуита-миссионера, которые путешествуют по Японии XVII века, сообщает сайт британской газеты «The Catholic Herald».

 

В поисках своего наставника и желая привести местных жителей ко Христу, они подвергаются преследованиям.

 

Предыдущий фильм М. Скорсезе «Волк с Уолл-стрит» с Леонардо ди Каприо в главной роли получил пять номинаций на премию «Оскар».

 

Как уже сообщалось ранее, «Молчание», новый фильм американского режиссера, будет посвящен истории португальских миссионеров-иезуитов, отправившихся для проповеди христианства в Японию.

 

В основу сценария легли подлинные события, пересказанные в одноименном романе японского писателя Сюсаку Эндо.

 

В середине XVII века в Японии развернулась кампания по искоренению христианства и изоляции страны от проникновения новых миссионеров с Запада. Спустя короткое время после начала проповеди Евангелия (первые миссионеры-иезуиты прибыли в Японию в 1549 году) местные правители — сёгуны, видящие в христианстве угрозу национальным традициям, организовали масштабные репрессии против христианских священнослужителей и монахов-миссионеров.

 

В 1597 году были распяты на кресте 26 человек — группа из священников-францисканцев и японцев-христиан, арестованные за нарушение приказа о запрете миссионерства.

 

В 1614 году исповедание христианства было запрещено на всей территории Японии.

 

В 1637 году часть подпольщиков организовали восстание в Симабаре, которое было жестоко подавлено войсками сёгуната. В 1639 году, после серии указов Токугавы Хидэтады и Токугавы Иэмицу, Япония разорвала отношения с европейскими странами и вступила в эпоху изоляции от Запада. С тех пор запрет на христианство в Японии действовал около 250 лет. Большинство христиан были казнены или обращены в буддизм силой

 

 

Сюжет фильма

 

Несмотря на столь неблагоприятную обстановку, в середине XVII века трое португальских миссионеров предпринимают рискованную попытку проникнуть на территорию Японии, чтобы тайно продолжить дело евангельской проповеди, а также защитить честь их духовного наставника, падре Кристобаля Феррейры, и опровергнуть слухи о его вероотступничестве — или, наоборот, убедиться в справедливости этих слухов.

 

Лидером этой группы становится молодой иезуит Себастьян Родригес.

 

Вскоре секретная миссия португальских монахов раскрывается, их подвергают пыткам. Родригес начинает сомневаться в правильности их молчания — ведь в случае их сопротивления погибнут не только сами миссионеры, но и десятки и сотни христиан — местных жителей.

 

 

«Молчание». Многолетний замысел режиссера

 

Скорсезе начал работать над идеей картины еще в начале 1990-х годов — тогда планировалось, что «Молчание» станет четвертым по счету фильмом режиссера после драмы «Кундун». Режиссер снял «Воскрешая мертвецов», «Банды Нью-Йорка» и «Авиатора», поле чего должен был приступить к работе над «Молчанием».

 

Однако Скорсезе постоянно откладывал реализацию проекта, и в конце концов продюсеры картины подали против него иск с требованиями выплаты неустойки. О принятом решении не сообщалось, но, как отмечают специализированные СМИ, видимо, стороны урегулировали конфликт без судебного разбирательства.

 

В разное время к участию в съемках приглашались такие известные актеры как Дэниэл Дэй-Льюис, Бенисио дель Торо и Гаэль Гарсия Берналь. В результате был организован новый кастинг, и главные роли в «Молчании» исполнят Лиам Нисон (он исполнит роль Кристобаля Феррейры), Эндрю Гарфилд (Себастьян Родригес), Адам Драйвер, Киаран Хайндс, а также японские актеры Таданобу Асано, Синья Цукамото и Хироюки Танака.

 

Съемки начались в ноябре 2014 года.

 

Автором сценария выступил Джей Кокс, продюсерами — Витторио Чекки Гори, Барбара де Фина и Гастон Павлович. Бюджет картины составил 51 миллион долларов. Фильм создан компанией Paramount Pictures.

 

 

Сибирская католическая газета

[Amtaro]

Сомневаюсь, что Скорсезе может снять приличный фильм о Церкви.

[Neta]

 

Папа Франциск обсудил с Мартином Скорсезе его новый фильм о иезуитах

 

Режиссер приехал в Ватикан для того, чтобы представить свой новый фильм под названием «Молчание», в котором рассказывается о жизни священников-иезуитов XVII века. Согласно сюжету картины, католические священнослужители путешествуют по Японии с христианской миссией и сталкиваются с сопротивлением и насилием.

 

Фильм снят по мотивам написанного в 1966 году романа японского писателя Сюсаку Эндо. В фильме снялись Эндрю Гарфилд, Адам Дривер и Лиам Нисон. Премьера картины пройдет в Ватикане завтра, 1 декабря. На нее приглашены сотни иезуитов и других гостей, сообщает Vatican Radio.

Папа Франциск, который сам является выходцем из Ордена иезуитов, и Скорсезе не только обсудили новый фильм, но и поговорили о миссионерской деятельности Ордена иезуитов. Понтифик рассказал, что ранее читал роман, по которому снят фильм.

 

В завершение встречи Мартин Скорсезе подарил папе Франциску две картины, одна из которых — Мадонна кисти японского художника XVII века.

В США новый фильм Мартина Скорсезе выйдет на экраны 23 декабря, в Италии — 12 января 2017 года.

 

Правмир

[Neta]

 

К роли в фильме об иезуитах актер готовился на реколекциях

 

 

Игнацианские реколлекции, в которых принял участие актер Эндрю Гарфилд в рамках подготовки к съемкам фильма «Молчание», исполнили его «великим стремлением распространять учение Христа», которое актер «полюбил по-настоящему».

 

Эндрю Гарфилд родился и вырос в еврейской семье, однако получил светское воспитание. Он известен зрителям по главным ролям в фильмах «Новый Человек-паук» и «По соображениям совести».

 

Актер рассказал о духовном влиянии подготовки к исполнению роли миссионера.

 

«Он указал мне духовное направление, как будто я на самом деле отбывал формацию монаха-иезуита, — пояснил Гарфилд, рассказывая о священнике Джеймсе Мартине, консультанте при создании киноленты. — Это стало для меня очень личным путешествием, я бы сказал — двойным путешествием: я и Родригес путешествовали вместе, и я позволил событиям ленты повлиять на себя через образ молодого, амбициозного, умного, красноречивого, ученого иезуита, который должен дать свой ответ в самоотверженной брани за утверждение христианства» .

 

Отец Джеймс Мартин сопровождал актера в духовных упражнениях св. Игнатия Лойолы. «Это почти как 12-шаговая программа, — говорит Гарфилд о многовековой духовной практике. — На самом деле, это основа для многих программ из 12 шагов: полная форма медитации и молитвы через представление жизни Христа — рассказ через рассказ, Евангелие, основанное на Евангелии; это пребывание с Его учением, пребывание с Ним, когда Он в пустыне обнаруживает, кем Он является; это рассуждения о своей жизни и даже распятие».

 

Актер рассказывает, что тех пор, как начались съемки, он «был наполнен всей этой информацией и большим желанием распространять учение Христа, которое действительно полюбил».

 

Как сообщалось, режиссер Мартин Скорсезе недавно снял фильм о иезуитах «Молчание» (англ. Silence). Фильм основан на одноименном романе японского писателя Шусако Эндо. Действие фильма происходит в XVII веке: два священника-иезуита сталкиваются с насилием и сопротивлением, путешествуя по Японии с христианской миссией.

 

Кинокартина выйдет на экраны кинотеатров 23 декабря 2016 года.

 

 

[Владимир М.]

В сети фильм появился?

[Neta]

Молчание (Silence) 2016

 

26 января на экраны российских кинотеатров вышел фильм Мартина Скорсезе «Молчание». Его идею мастер вынашивал почти десять лет. И получился шедевр, в котором больше вопросов, чем ответов. Фильм – диалог: диалог с Богом, диалог с самим собой, диалог со зрителем. Попробуем обозначить некоторые из затронутых им тем.

 

Два взгляда на японское христианство

 

Этот фильм трудно не сравнивать с книгой, которая стала основой его сценария. Сюсаку Эндо, японский христианин, потратил ни один год, собирая материалы о судьбе своих единоверцев, ставших мучениками. Он принял крещение после Второй Мировой войны, когда японские католики мучительно переосмысляли свое место в стране Восходящего солнца и на этой земле. Ему было всего двенадцать лет. Сверстники, воспитанные в буддизме и синтоизме, высмеивали его и унижали. А община не могла ответить на многие вопросы, волнующие юношу, находящегося на этапе становления. Именно в это время Эндо задумывается о месте своей веры и Церкви в жизни Японии. Ведь тогда было очень немного священников из местного населения. Все больше миссионеров, которые, казалось, не сильно отличались от тех, кто приезжал в Японию после св. Франциска Ксаверия.

 

Так постепенно формировались и зарождались образы, нашедшие свое отражение в творчестве уже зрелого писателя, в книгах «Самурай» и «Молчание». Эндо искал ответы на вопросы: что на самом деле принесли миссионеры в Японию? Почему эта страна не только не приняла, но и со временем отвергла свет Христов? Есть ли у христиан в Японии будущее? И, самое главное, хочет ли Господь, чтобы христианство распространилось в Японии? В поисках ответов и материалов для книг Сюсако Эндо много времени проводит в Нагасаки, центре христианской Японии. В старинном районе этого города, Ураками, католическая вера сохранялась столетиями. В семьях бережно хранили память о миссионерах и общинах. Но именно здесь боль японского христианства была острее и заметнее.

 

Американский режиссер Мартин Скорсезе во многом представляет другую сторону этой истории. Он, как это ни странно звучит по отношению к человеку из Нового Света, представляет собой старую европейскую культуру. Его дедушки и бабушки, выходцы из итальянских городков, создали в семье неповторимый колорит Старого Света и католической Италии. Именно с этих позиций режиссер смотрит на мир католической веры в Японии. Он тоже осмысляет место миссионера в экзотической стране с очень сложным языком и культурой. Он не обходит острых углов и называет вещи своими именами. Но его боль несколько иного рода. Это боль отвергнутой веры, боль несбывшихся надежд. Сострадание и переживание своей вины перед японскими христианами, не только как представителя европейской культуры, но и как американца.

 

В сравнении этих двух взглядов на христианство в Японии и раскрывается наилучшим образом главная идея книги и фильма – молчание (но только ли о молчании идет речь?) Бога.

 

Молчание человека

 

Молчание в европейской культуре воспринимается как знак скорее негативный. В нем некие предвестники беды и проблемы. Сама история фильма начинается с письма священника, о. Феррейра, который потом надолго замолчал. И в этом молчании иезуиты видят подтверждение самым печальным предположениям о судьбе миссионера. Молчание Китидзиро, странного молодого японца, который должен стать проводником двух молодых иезуитов на японской земле, тоже воспринимается как недобрый знак. Таких моментов в фильме будет множество. Тягостное молчание, которое несет за собой всю глубину пустоты.

 

Молчание – то, что не сумели воспринять в японской культуре миссионеры. Для жителей страны Восходящего солнца это особое искусство, которое ценится как истинная добродетель. Оно показывает искренность человека.

 

Кадр из фильма «Молчание». Фото: kinopoisk.ru

 

Понимание молчания можно считать точкой отсчета в этой истории. Миссионер Себастьян Родригез, осваивая нравы и язык японцев, ни разу не сталкивается с этим аспектом культуры. Зато он четко осознает молчание Бога. Господь не дает ответа перед лицом страданий Своих детей. И это причиняет боль о. Родригезу. Все время он пребывает в стремлении понять, постичь это молчание. Он занимает по отношению к нему активную позицию: плачет, молит, возмущается, требует. Все это, а не только муки японских крестьян, которые он видит своими глазами, причиняют ему сильные страдания, выбивают почву из-под ног.

 

Его учитель, о. Феррейра, тоже столкнулся с молчанием Бога, но его позиция уже несколько иная. Он противостоит этому молчанию всей своей жизнью. Из сострадания и милосердия к мучимым крестьянам миссионер отказался от своей веры. И тем самым показал, что он разочарован в своем уповании. Молчание Бога стало для него камнем преткновения. В одном из разговоров с о. Родригезем он говорит довольно жесткие слова о том, что он, как и молодой миссионер, пытался соотнести свои страдания со страданиями Христовыми, пройти этот путь вместе с Ним, размышляя над Его страстями. И в этом проявление их гордыни, потому что крестьяне не думают об этом. Они принимают свою участь в молчании.

 

Молчание японских крестьян перед лицом страшных страданий. В фильме нет ни слова о попытке восстания, которая упоминается в книге. Они плачут, страдают, теряют близких, но молчат. Молчат, потому что они – японцы. Для них нет ничего неожиданного в том, как самурай без всякого предупреждения, молча, отрубает голову их единоверцу. Они молча работают под дождем, копая для себя могилы. И это молчание выражает всю их бесконечную преданность Богу, уверенность в праведности Его воли и жажду параисо (как они называют рай). Для японских христиан в этом молчании совсем не покорность судьбе. Они не чувствуют себя агнцами, ведомыми на заклание! Это – молчание больного младенца на руках у матери. Совсем другая реальность, не постижимая для европейского активного сознания.

 

Молчание Бога

 

А Бог? Молчит ли Он в ответ?

Отец Себастьян Родригез находится в постоянном диалоге с Богом. Образ Иисуса Страдающего постоянно встает перед его глазами. Как ни странно, изображение, избранное создателями фильма, совсем не из Португалии, родины миссионера. Оно находится в Испании, в Толедо, и принадлежит кисти великого Эль Греко. Святая Вероника держит плат с отпечатавшимся на нем Ликом. И главный лейтмотив этой картины … молчание! Молчание, которое переводит нас на другой уровень бытия. Стоит вспомнить, что название фильма, «Silence», переводится еще и как тишина.

 

 

Для современного европейского сознания тишина – это то, что должно быть заполнено. Некая пустота. И для молодого иезуита в начале фильма тоже именно так. Он всматривается в Лик Христов, ожидая слова, некого глагола. Но Господь переводит его совсем в другую плоскость. В ней тишина смиренной женщины, держащей в руках сокровище. Тишина не покорности и даже не смирения. Тишина ожидания! В этом Лике на плате нет страдания, нет предсмертной муки. В Нем тоже тишина и ожидание.

 

Но в момент, когда Родригез отрекается от веры, этот Лик исчезает для него навсегда, потому что ждать больше нечего. Место тишины занимает безмолвие и забвение. Еще два значения слова «silence». Но и в этом состоянии остается место жизни и дыханию Божьему.

 

 

Кадр из фильма «Молчание». Фото: kinopoisk.ru

 

В фильме очень много символов. Многомерно не только его название, но и большинство сцен. Даже трудно четко определить главную мысль этой картины. И невозможно расставить моральные акценты. Как и невозможно поставить точку в повествовании перед титрами.

Чтобы до конца понять это полное боли молчание, нужно вместе с автором книги Сюсако Эндо знать продолжение истории. Не истории отважного миссионера Феррейры, в жизни которого произошел надлом, но который по мысли создателей фильма не потерял своей веры. И не истории Себастьяна Родригеза, даже в смерти которого остается лучик надежды на возрождение в жизни вечной.

 

Речь идет о самом японском христианстве.

Нам нужно перенестись в район Ураками, Нагасаки. Здесь жило множество христиан. Все они раз в год наступали на священный образ, но продолжали исповедовать свою веру. Сюда приходили паломники из далеких христианских деревень, прося о духовной поддержке и наставлении. Здесь жили без священников более двух сот лет. Только в XIX веке (а события фильма разворачиваются в середине XVII века) им удалось восстановить общины и начать строительство храма, которое продолжалось более 50 лет.

 

А потом для японских католиков снова наступил трудный момент молчания Бога. 1 августа 1945 г. американский бомбардировщик сбросил на Нагасаки атомную бомбу…

 

Изначально планировалась бомбардировка совсем другого объекта, города Кукуро. Но там была слишком низкая облачность. Мощный бомбардировщик и группа сопровождения шли на слишком большой высоте, чтобы быть недосягаемыми для японских перехватчиков. Сделав круг над Кукуро, самолеты направились к Нагасаки. Здесь они выбрали в качестве ориентира католический собор Непорочного Зачатия. Район Ураками находился в равном удалении от всех заводов Митсубиси, но американцы могли пролететь на несколько километров дальше. Тогда был бы нанесен удар и по военным базам. Так и не понятно, почему был выбран для поражения этот древний христианский район. Вероятно, потому что красное кирпичное здание храма было хорошо видно и его было удобно использовать при бомбометании. Мало того, оно сильно выделялось среди хаотичной застройки и было хорошо видно с большой высоты.

 

В 11.02 на высоте 500 метров над католическим собором произошёл взрыв.

 

Американские летчики могли пролететь еще буквально пару километров и разбомбить деловой центр Нагасаки. Жертв при этом было бы больше, и акция имела бы еще более ужасающий вид. Мало того, это уничтожило бы не только руководство города, но и часть японской военной верхушки, находившейся в городе. Что же касается заводов, то они пострадали бы в любом случае! Но американцы все-таки выбрали Ураками, христианскую окраину, которая на самом деле, при всем патриотизме, была для японского руководства пятой колонной, потому что христиане постоянно говорили о необходимости прекращения войны и поисках мира, даже на невыгодных для Японии условиях.

 

Японский врач-радиолог, католик и францисканский терциарий, Такаси Нагаи, переживший катастрофу, писал: «Муки Нагасаки были необходимы для искупления вины перед Всевышним за все грехи японской военщины. Это было великое жертвоприношение на алтарь мира». Но все-таки остается непонятным ответ на вопрос: почему представители государства, где принято, если не модно, быть христианами, разбомбили именно своих? Ведь даже храм, который был взят за ориентир, так отличался от всего окружения, от него просто веяло Европой. Этот вопрос очень остро стоял для японских католиков.

 

 

Руины католического храма в Ураками, 1946 год. Фото: ww2db.com

 

15 августа, в день Успения Пресвятой Девы, Япония объявила о своей капитуляции. Первым жителем, вернувшимся в родной Ураками, стал профессор-радиолог Нагаи. На пепелище он поставил маленький домик, использовав обгоревшие останки своего прежнего жилица. Каждый день он приходил в разрушенный храм, сидел и смотрел на то место, где совсем недавно был алтарь. И множество образов проходило перед ним. 27 монахинь, которые, умирая, пели. Девочки, которые находились на воспитании монахинь, их вывели в поле, подальше от пожара. Измученные и обожжённые они пытались помочь друг другу и тоже пели «О, Матерь Божия, в руки Твои предаю дух мой!» Тогда на ум Нагаи пришло слово «холокост». Он ни раз встречал это слово в Библии, которую читал на латыни. Оно означает «всесожжение», «жертва всесожжения».

Осенью началось восстановление католической общины.

 

23 ноября после первой Мессы, отслуженной на руинах, Нагаи попросили выступить. В своей речи он говорит о христианах Ураками. Тех, кто в течение трех столетий сохранял свою веру. Тех, кто на протяжении всей войны молился о мире. Доктор назвал их чистым агнцем, жертвой всесожжения за грехи японского народа. Жертвой, которая побудила императора остановить войну. Христиане Нагасаки должны быть благодарны, что Господь избрал именно их, чтобы разделить с ними Свои страдания. Он говорил о связи между подписанием акта о капитуляции и праздником Успения, в честь которого был освящен католический храм Ураками. Он призывал искать мистическую связь в событиях и пребывать в мире и благодарности.

 

Профессор Нагаи принес успокоение, покой общине Нагасаки. Это еще одно измерение слова «silence». И понять эту успокоенность японцев, полную поисков своего места в истории родной страны и в истории христианства, можно только через призму их ментальности и особого отношения к молчанию.

 

В заключении хочется еще раз повториться и сказать о многомерности этого фильма. В нем не только вопросы о необходимости миссии или о промысле Божьем в истории. Так в фильме нарочито, в сравнении с книгой, звучат имена. Друга о. Родригеза о. Гаррпе зовут Франциск, как св. Франциска Ксаверия. И это тонкий намек на грустное завершение японской миссии. В то время как имя самого о. Родригеза – Себастьян. Стоит вспомнить, что это святой, который был пронзен стрелами, но не умер. И вновь свидетельствовал о своей вере перед императором Диоклетианом. И таких пластов в картине еще множество!

 

Но есть один слой, пожалуй, самый важный. Это вопрос о молчании Бога в жизни каждого из нас. О мере милосердия, искренности и сострадания. Его каждый зритель формулирует для себя сам и ответ на него лежит далеко за пределами фильма «Молчание».

 

Анна Гольдина

 

РУСКАТОЛИК.РУ

[Neta]

«Молчание»: очень современная история

 

Не играйте с дьяволом в шахматы. И в лото, и в футбол, и вообще ни во что не играйте – рогатый будет жульничать и на ходу менять правила в свою пользу, а перехитрить отца лжи вы всё равно не сумеете; выиграть у шулера можно только одним способом – отказаться играть вообще. «Vade retro, satanas», «отойди от меня, сатана» – единственный правильный ответ, сразу и без долгих разговоров. Эту простую истину, по-видимому, забыл главный герой фильма Мартина Скорцезе «Молчание», священник-иезуит Себастьян Родригес (Эндрю Гарфилд), а кое-кто еще из персонажей ее, должно быть, и не знал никогда. На протяжении всего фильма мы видим, как маленькими шажками человек идет к большому предательству. «А вот наступи на образ Христа», – говорит ему дьявол голосом японского чиновника. Подумаешь, это обычная формальность, при нужде можно даже истолковать обряд фуми-э как знак Господней любви и всепрощения. Наступи, и пойдешь себе спокойно, не доставляя лишних проблем ни себе, ни мне. Наступил? Молодец. Теперь плюнь на распятие и назови Пречистую Деву нехорошим словом. Тоже формальность, в общем-то – Она поймет, Ее и не так называли. (Ведь дьявол-то, он же и чиновник, знает, что ты попираешь не картинку, а веру в своем собственном сердце – он знает, а ты сам поймешь это не сразу.) Теперь давай дальше: ты ведь уже отрекся, значит, будешь других призывать к отречению. Вот так, молодец. А теперь сделаешься, мил друг, стукачом – будешь заманивать священников в ловушку, как Китидзиро (Йосукэ Кубодзука), или станешь экспертом по выявлению тех, кто ради своей, бывшей твоей, веры пойдет на пытки и казнь...

 

Можно сопротивляться, но – имеет ли смысл? В самом деле, что хорошего принесли миссионеры этим несчастным людям, которые теперь вынуждены жить в вечном страхе? В обществе эпохи сёгуната, где социальная граница между простолюдином и самураем, пожалуй, глубже, чем в любой европейской стране времен крепостного права, чиновников мало заботит судьба простых крестьян (оставим за скобками тот факт, что на самом деле среди христиан были и самураи вплоть до самого высокого положения, и даже князья-даймё, правившие целыми областями). С их точки зрения христианство не просто ненужно – оно опасно для всего гражданского порядка, угрожает едва ли не самим основам мироздания. Но ведь и сами священники в фильме не находят ответа на этот вопрос. Знаете, почему? Потому что, если вы заметили, такие понятия, как «посмертная участь», «спасение души», «рай» – «параисо» – звучат только из уст самих японцев.

 

 

 

Ана-цуруси (подвешивание вниз головой, «пытка над ямой») – мучительная казнь, изобретенная специально для христиан. Известны случаи, когда смерть не наступала в течение девяти дней. Здесь изображено длившееся 18-21 октября 1633 г. мученичество блаженного Юлиана Накауры SJ, японца-иезуита.

 

В романе Эндо дважды или трижды повторяется один и тот же образ (в фильм он не вошел): умирающего нельзя напоить – вода только стекает по пересохшим губам; Иисус Христос, податель воды живой, не вольет ее в уста мертвеца, и зря обвиняет Бога в молчании тот, кто сам глух. (Нельзя не вспомнить тут известный анекдот про верующего, который во время наводнения сидит на крыше и ждет, что Господь чудесным образом спасет его, отказываясь в этой связи перейти в проплывающую лодку, влезть в прилетевший за ним вертолет и т. п.; когда он, наконец, вполне закономерно тонет, то на его «предъявы» Всевышний отвечает: а кто, по-твоему, послал за тобой лодки и вертолеты? Всё это время Бог говорил с падре Родригесом голосами Своих мучеников – просто падре не слушал.)

 

Нас с вами Всемогущий Бог пока что милует, не подвергая даже малой доле тех испытаний, что были уготованы героям «Молчания». Нам даровано то, о чем стенал Китидзиро, жалевший, что невовремя родился: ведь живи он на несколько десятков лет раньше, так и помер бы приличным и даже почтенным христианином, не узнав собственной слабости. Но как мы обходимся с этим подарком? «Эта страна никогда не станет католической», «на этом болоте ничего не вырастет», «то, что истинно в Испании и Португалии, может быть ложно в Японии» – чьи это слова? Отступников и гонителей XVII века? Или наших современников – священников-экуменистов, без всяких пыток соглашающихся, что Католическая Церковь в России существует только для обслуживания немногочисленных нацменьшинств, а главное ее предназначение здесь – вести «диалог» с руководителями господствующего вероисповедания?

 

Да и не только в России. Недавно вышедший из тюрьмы Огузхан Айдын, убивший в 2006 г. миссионера о. Андреа Санторо, объяснил в интервью мотивы своего поступка: священник де заявил, что «христианство – единственная истинная религия» и что в свое время «все турки станут христианами». Нет-нет, возмущенно встрепенулся апостольский викарий Анатолии, епископ-иезуит Паоло Биццети («апостольский викарий» – в том смысле, что подчиняется непосредственно Святому Престолу; апостольство здесь, как вы понимаете, ни при чем). Оказывается, приписывать священнику слова о том, что христианство – единственная истинная религия, оскорбительно для его памяти, ведь о. Андреа «был решительным противником прозелитизма». (Кстати, следите за руками: в России «прозелитизм» – это «переманивание» в католичество реальных или потенциальных чад Московского Патриархата, который-де несет историческую ответственность за крещение и просвещение русского народа; а в Турции – уже и мусульман нельзя обращать... за их крещение, по-видимому, несет ответственность исламское руководство?)

 

Рассказанная в «Молчании» история столь современна, что кажется вымышленной (или, точнее, списанной с натуры, но перенесенной в экзотическую эпоху). Но на самом деле в отличие от своих молодых собратьев, образы которых являются собирательными, Кристован Феррейра (Лиам Нисон) – реально существовавший человек, иезуит, под пытками отрекшийся от веры и еще долго живший в Японии в качестве переводчика, ученого и, как бы мы сейчас сказали, пропагандиста. (Еще один реальный человек в фильме – пожилой «инквизитор» Иноуэ Масасигэ (Иссэй Огата), к слову – чтобы у вас не оставалось лишних иллюзий насчет благородных язычников – поднявшийся до больших высот благодаря тому, что был любовником сёгуна Токугава Иэмицу.) Чтобы разбавить свои мрачные мысли о фильме и об окружающей нас действительности, поделюсь под конец хорошей новостью.

 

Существуют свидетельства, что в конце своей жизни реальный Феррейра – восьмидесятилетний старик, прикованный к постели – раскаялся в отступничестве и громким голосом возвещал христианскую истину и готовность умереть за нее. Об этом стало известно губернатору, Феррейра был арестован и замучен над ямой (вероятно, 4 ноября 1650 года). Было отдано распоряжение осуществить казнь в тайне – впрочем, не обошлось без свидетелей; в дзэн-буддийском храме Кодайдзи была сделана посмертная запись, и погребение прошло на буддийском кладбище – но это могло было быть сделано по настоянию японских родственников и властей, стремившихся скрыть скандальное возвращение бывшего иезуита к запрещенной вере. Всё же мы не можем быть полностью уверены в достоверности сообщений о его покаянии; однако ничто не помешает нам молиться за упокой души Кристована Феррейры – в том числе по заступничеству множества несомненных, известных и неведомых мучеников Японии.

 

P. S. Общины тайных христиан (какурэ-кириситан), лишенных духовенства, непрерывно существовали в Японии вплоть до окончательной легализации христианства в 1873 году; основы вероучения и знание молитв на латинском языке передавались из поколения в поколение. В наши дни число католиков в Японии оценивается примерно в 500 тысяч (многие из них – обращенные в первом поколении), в стране служит более полутора тысяч священников, а о степени «социальной допустимости» христианства можно судить по тому факту, что три премьер-министра страны в XX-XXI вв. были католиками и еще пять – протестантами. Традиционную латинскую литургию оберегает национальная ассоциация Una Voce Japan, входящая в состав FIUV (сайт на английском и японском языках: https://uvj.jp/).

 

P.S.S.: Так опасен ли этот фильм для душ? Для тех, кто уже готов к отречению (по тем или иным причинам) и только ищет оправдания – да, несомненно. Скорцезе идет куда дальше, чем автор исходного романа «Молчание», японец-католик Эндо Сюсаку (1923-1996): Феррейра в исполнении Лиама Нисона вызывает скорее сочувствие – в книге он омерзителен; напротив, Родригес, в фильме проживший всю жизнь с фигой в кармане (зачеркнуто) крестиком в кулаке, но так ничем и не проявивший ту самую хваленую «веру, которая в сердце, а не в храме» – под конец книги не просто соболезнует кающемуся в очередной раз предателю Китидзиро, но и действительно отпускает ему грехи, помня, что, несмотря на собственное падение, остается священником – и ох как рискуя тем, что японец его заложит.

 

Книга – своего рода исповедь слабого человека, ведь Эндо, принявший крещение в 11-летнем возрасте, сам временами боролся с искушением отречься. Фильм же при желании можно принять за панегирик отступничеству, ведь для культурного мейнстрима наших дней единственная приемлемая добродетель христианина – это сомнение: «герои ленты встают перед выбором между приверженностью своим догматам и правильным поступком», как ничтоже сумняшеся пишет автор какой-то американской рецензии. Однако же для зрителя (или читателя), исходно не стремящегося назвать черное белым, «Молчание» скорее может оказаться полезно, на ярком художественном примере показав, откуда берутся и к чему ведут популярные в наши дни рассуждения. А уж какую задачу ставил перед собой Мартин Скорцезе – этого я не знаю.

 

 

Олег-Михаил Мартынов

 

Благодарю моего товарища Евгения Розенблюма за беседу о фильме; многие использованные в заметке мысли на самом деле принадлежат ему.

 

Источник

[Владимир М.]

Ну вот, постепенно переходим от «масленицы» к посту. Посмотрел вчера пресловутый фильм Мартина Скорсезе «Молчание». Это, конечно, прямое антихристианство: подмена Евангелия «гуманизмом», Небесного Царства – «высшей ценностью» земной жизни, Христа – антихристом.

«Священник», по смыслу фильма как бы повторяющий путь Христа, отрекается от веры – но при этом неким образом «остается» со «Христом». «Бог», который вроде бы молчит, одновременно вроде как и отвечает - в образе мечущегося предателя, вновь и вновь отступающего от веры и кающегося, – и «священник» вдруг распознает «бога» в этом персонаже.

Скорсезе в очередной раз упирается в вопрос о смысле страданий, не понимая, что они могут быть благом. Но этого никогда не поймут те, кто не уверен в существовании вечности и в том, что в нее можно войти победителем «мира сего» - через единственно истинную веру и добрые дела.

А вот две ключевые фразы. Одна сказана искусителем-язычником, вторая – бывшим «священником», отрекшимся от веры. Итак. «Если ты хороший человек и священник – ты должен чувствовать жалость к христианам». «Был бы здесь Христос – Он бы так и сделал: отрекся ради их блага». Эти слова – призыв отвергнуть веру ради сохранения земной жизни людей. Именно их судьбами шантажируют «священника», заставляя его – «успешно» – отказаться от веры и от миссии. Мученики и Сам Христос поступали прямо наоборот. И не надо обманываться присутствием в фильме «христианского» символа при сожжении тела отступника.

Итак, мы наблюдаем прямую подмену христианства его противоположностью. Подмену эстетичную, философичную, наполненную «евангельскими» аллюзиями – и потому втройне опасную. Нам говорят: истина не важна, земная жизнь важнее. Нам говорят: разные религии могут «подходить» разным народам. Нам говорят (бывший «священник»): солнце – это «сын бога».

А Христос говорит: «Я есмь путь и истина и жизнь; никто не приходит к Отцу, как только через Меня» (Ин. 14, 6). И еще: «Сберегший душу (то есть жизнь) свою потеряет ее; а потерявший душу свою ради Меня сбережет ее» (Мф. 10, 39).

Христос Евангелия и «бог» Скорсезе антагонистичны. Потому что последний – это вечный червь, который шепчет: устройся здесь, Неба нет, живи землей… Береги себя…

Прот. Всеволод Чаплин

 

https://pravoslav-pol....com/87561.html

Изменено 27 февраля, 2017 пользователем Владимир М.

[Павел Недашковский]

Мне фильм очень понравился, для меня

 

1. Наиболее значимая фигура фильма - это не фигура протагониста, но фигуры японских мучеников (особенно впечатлила сцена с распятием)

2. Это история о том, что никогда не поздно покаяться (линия взаимоотношений японца, который постоянно оступается но прибегает к исповеди и который возможно, в конечном счете, возвращает к вере самого протагониста, уже после его апостасии, напоминая, что он все равно остается священником)

3. Это история о гордыне (презрение протагониста к кающемуся японцу, которое оборачивается апостасией его самого)

4. Это история о том, как не слышен голос Бога в криках мучеников, зато свой голос может подменять голос Бога и оправдывать грех (сцена с апостасией)

 

После фильма у меня возникло желание молитвы

Изменено 1 марта, 2017 пользователем Павел Недашковский

[Amtaro]

Паша, а можешь объяснить по-русски что такое протагонист?

[Павел Недашковский]

Паша, а можешь объяснить по-русски что такое протагонист?

 

Фигура главного персонажа произведения

 

https://ru.wikipedia...%B8%D1%81%D1%82

Изменено 1 марта, 2017 пользователем Павел Недашковский

[Дмитрий]

Паша, а можешь объяснить по-русски что такое протагонист?

 

Я могу по-немецки!

 

https://de.wikipedia.org/wiki/Protagonist

[Amtaro]

Фигура главного персонажа произведения

А почему тогда не сказать по-русски - главный герой? И причём тут его фигура?

 

Я, кстати, предлагаю быть последовательным. Писать тогда уж так - Мне лайкнулось муви директора Скорсезе. Особенно файный эктор, плеющий протагониста. И вообще муви располагает к прейеру.

[Владимир М.]

При чем здесь "муви" и "прейер"? Протагонист - греческое слово.

[Amtaro]

Уверен, что заимствовано из греческого?

[Владимир М.]

Уверен, что заимствовано из греческого?

Конечно, уверен.

[Stanislaus Olaus]

Толковый словарь: ПРОТАГОНИСТ, -а; м. [греч. pr?tag?nistes - первый актёр]. Книжн. Лицо, играющее ведущую роль в каких-л. событиях (первоначально - исполнитель главной роли в древнегреческом театре).

Протагонистка, -и; мн. род. -ток, дат. -ткам; ж.

 

Если кто-то не знает умного слова, то это повод поднять свой образовательный уровень, а не требовать снизить у другого

[Amtaro]

Володя, твоя уверенность тебя подводит. Греческого сейчас никто не знает, а журналисты заимствовали из английского языка.

[Amtaro]

Если кто-то не знает умного слова, то это повод поднять свой образовательный уровень, а не требовать снизить у другого

Слово не так чтобы очень умное. Обычное английское. Непонятно зачем его употреблять, если есть русское с таким же смыслом.

[Дмитрий]

Слово герой тоже греческое.

[Amtaro]

А какой славянский аналог, Дима?

[Дмитрий]

Добрый молодец.

[Дмитрий]

Храбрец ещё. Главный храбрец. Антагонист - недобрый молодец.

[Stanislaus Olaus]

...Греческого сейчас никто не знает, а журналисты заимствовали из английского языка.

...Непонятно зачем его употреблять, если есть русское с таким же смыслом.

 

Cлово сие внесено в словарь русского языка. Откуда бы оно не взялось, оно уже русское.

[Радка]

Греческого сейчас никто не знает, а журналисты заимствовали из английского языка.

Я греческого не знаю, а слово это знаю с детства. Моя мама, окончившая литинститут, всегда называла главного героя именно так.