Элоиза и Абеляр: вечное несчастье или новые отношения?

[Neta]

 

Сегодня мы обратимся к сложной, многогранной истории Элоизы и Абеляра, которая из столетия в столетие поддавалась самым разнообразным трактовкам в разные эпохи. Эта трагическая история любви была предметом увлеченного интереса писателей и философов, которые нередко переносили ее в другие контексты и применяли к другим героям: достаточно вспомнить «Юлию, или новую Элоизу» Жан-Жака Руссо, с подзаголовком «Письма двух любовников из городка у подножия Альп».

 

История Элоизы и Абеляра обрела символическую окраску и использовалась для подкрепления различных мировоззрений. «Она слишком прекрасна, чтобы быть вымыслом», - определил ее один монах наших дней, имея в виду то, что подлинность этой истории неоднократно ставилась под сомнение, в частности, она была приписана более поздним авторам, которые якобы видоизменили первоначальную историю или же вообще выдумали ее для подтверждения этических теорий о допустимости внебрачной любви: до тех пор, пока Этьен Жильсон не реабилитировал историчность этих событий в 1964 году. Как это обычно происходит в духовных приключениях, ставших универсальными, она вошла в коллективную историю независимо от того, что о ней доподлинно известно; имена Элоизы и Абеляра обозначают любовь даже для тех, кто никогда о них не читал, и этот роман приобрел черты легенды.

 

О них было сказано и написано очень много, однако один аспект биографии Элоизы и Абеляра все еще нуждается в углублении. Речь идет о монашеском опыте наших героев, представителей духовной культуры своей эпохи, вовлекшей обоих – Элоизу и Абеляра – в новые отношения после разлуки, вновь оживив их взаимные чувства, но не в сентиментальном смысле: монашеский опыт открыл для них новую возможность для единения.

 

Сегодня мы обладаем инструментами, которые позволяют нам подойти к этой истории иначе, чем в прежние времена. ХХ век, в особенности вторая его половина, был охарактеризован стремительным развитием исследований в области истории монашества. Это позволило открыть – или открыть заново – новые истории, новые или забытые образы и образцы благочестия, а также – благодаря филологам - приобщиться к монашеским правилам и житиям, к духовным, богословским и экзегетическим сочинениям, сделав их доступными для широкой публики. Наследие монашеской мудрости, исходящей из безраздельного следования за Христом, имеет большое значение для каждого христианина. События, связанные с Элоизой и Абеляром, сегодня могут быть освещены по-новому в свете новых сведений об их религиозном опыте. Быть может, это приведет к тому, что мы перестанем рассматривать эту историю с традиционной, критической точки зрения, согласно которой речь идет о некоем лимбе вечного несчастья, в котором пребывают оба наших героя.

 

 

Источники ясно свидетельствуют о том, что как Элоиза, так и Абеляр после поступления в монастырь решили следовать за великими наставниками духовной жизни и монашества, открывшись высоким духовным устремлениям. Супружеские узы не разрываются после оскопления и пострига Абеляра: эти узы возобновляются в ином виде – в том самом, который Иероним называл «духовным супружеством». Если земной брак Элоизы и Абеляра претерпел вынужденный разрыв, то духовный брак станет для них стабильным и продолжительным, как надежда на вечную жизнь. Сегодня обо всем этом можно узнать не только из знаменитой сентиментальной переписки, но и из монашеских трудов Элоизы и Абеляра.

 

О дарованиях Пьера Абеляра, философа, наставника, писателя, оратора и гения логики писали многие, начиная с самой Элоизы: «Кто из королей или из философов мог сравниться с тобой славой? Какая страна, какой город или селение не пылали желанием тебя увидеть? Скажи мне, кто не бросался вперед, чтобы тебя увидеть, когда ты приближался к публике, кто не провожал тебя пристальным взглядом и вытянутой шеей, когда ты уходил? Какая из замужних женщин, какая из девушек не желала тебя, когда ты отсутствовал, и не пылала страстью, когда ты был рядом?».

 

Несомненно, Абеляр был исключительной, одаренной личностью, и именно эти черты – хотя и после различных перипетий – помогут ему стать монахом, отречься от мира, в котором он блистал, и стать одним из выдающихся духовных авторов своего времени, сыгравшим свою роль также в развитии женского монашества. С молодых лет Абеляр обладал большим духовным потенциалом, но при этом и мятежным духом, он не довольствовался знаменитыми учителями, модными методами исследований и системами мышления. Даже самые элитные школы Франции не утоляли его интеллектуальной жажды, что порождало соперничество и противостояния. Бернар Клервоский называл его самым страшным своим противником.

 

На волне огромного успеха Абеляр, профессор в школе при кафедральном соборе Парижской Богоматери, притягивает к себе сонмы молодых, он становится самой настоящей звездой, как это видно из описания Элоизы. Вместе с тем, как сам он впоследствии говорил, он желал бесконечно утверждать свою волю, и даже завоевание Элоизы он объяснял вначале как стремление к самоутверждению посредством презрения к морали (хотя впоследствии его чувства оказались более благородными, чем намерения соблазнить девушку). Избыток гордости однако был охлажден последующими событиями, и в конце концов именно постриг в монахи станет для него освобождением. Именно монашество – в случае средневековой Церкви на Западе монашество бенедиктинское – является путем освобождения человека от переоценки своих земных возможностей, путем осознания своей радикальной зависимости от Бога. Абеляр станет образцовым учеником этой духовной школы.

 

На пороге 12 столетия Абеляр все еще считался самым выдающимся ученым городских школ. В те времена существовало два типа школ: первые находились в ведении монахов, они действовали при монастырях и обучали мастерству trivium и quadrivium – системе, включающей три гуманитарные дисциплины – грамматику, диалектику и риторику и четыре точные науки – арифметику, геометрию, астрономию и музыку (то есть науку гармонику). Эти школы включали также медитацию над Священным Писанием, вдохновляющую повседневную жизнь, которая проходила согласно литургическому порядку.

 

Школы второго типа располагались при кафедральных соборах и были предназначены для обучения клириков пастырскому труду и толкованию Священного Писания с помощью рационального подхода, логики и диалектики, с особым вниманием к усвоению догм.

Школы при монастырях взращивали культуру созерцания, школы при соборах готовили к деятельности в миру. Успех Абеляра связан с этим вторым типом школ, где культивировалось мышление, устремленное к будущему, к зарождающемуся гуманизму, к неизведанным политическим и идейным горизонтам. Одним из самых преданных учеников Абеляра был, например, Арнольд Брешианский. Абеляр чувствовал приближение новых времен и предварил их своеобразной закваской своего учения.

 

Таков краткий портрет Абеляра и контекста, в котором произошла его встреча с Элоизой. Элоизе тогда было 16 лет (шел 1116-й год). Ее дядя Фульбер, каноник кафедрального собора Парижской Богоматери, проявляет неосторожность: он вверяет племянницу Абеляру и его наставлениям. В детстве Элоиза воспитывалась в бенедиктинском монастыре, а затем проживала с дядей; она была известна своими умственными способностями и любовью к чтению. Элоиза нуждалась в достойном интеллектуальном наставнике. Об этом периоде юности Элоизы свидетельствует один из известнейших духовных авторитетов того времени Достопочтенный Петр, аббат Клюнийский.

 

Около двадцати лет спустя после событий 1116 года он напишет Элоизе следующее письмо: «На самом деле я стал твоим доброжелателем не сейчас, но я помню, что был им уже давно. Ты была уже не подростком и еще не девушкой, и я был поражен славой о твоем имени, но, конечно, еще не из-за религиозной жизни, а из-за твоих глубоких и похвальных исследований. Я тогда услышал, что одна женщина, еще не разорвавшая узы с этим миром, с великим усердием посвящала себя литературным занятиям, что было редкостью, - а также философии, хотя и мирской, и что удовольствия, развлечения и радости мира сего не могли отвлечь ее от столь полезного намерения посвятить себя этим предметам. Почти весь мир, в силу предосудительной лени, нечувствителен к этому роду деятельности, и мудрости лишь с трудом удается приблизиться не то что к женскому полу, которым она всецело отвергается, но даже и к душе мужей. Ты же, усердствуя в своих учениях, показала свое превосходство над всеми женщинами и даже возобладала почти над всеми мужчинами».

 

(Продолжение следует)

 

Радио Ватикана