Вспомним фильм "Остров"

[Владимир М.]

Отдельного обсуждения этого фильма у нас я не нашел, что, впрочем, естественно: его, видимо, обсуждали вскоре после выхода на экран еще на форуме Заглобы. Но случайно попавшаяся мне рецензия покойного архимандрита Ианнуария (Ивлиева) заставила меня вспомнить фльм и даже вызвало желание его пересмотреть. Вообще кто что думает о фильме и данной рецензии, которую привожу ниже?

 

 

Опасный образ

 

«Остров» Павла Лунгина – не проповедь, а очень талантливое художественное произведение. Талантлива режиссура, талантлива операторская работа и игра актеров. За исключением некоторых фальшивых вымученных сцен талантлив и сценарий. Петр Мамонов в роли кающегося грешника о. Анатолия, актеры Виктор Сухоруков и Дмитрий Дюжев, молодая актриса Виктория Исакова, играющая роль бесноватой девушки, – все они замечательны.

 

Трудно со стороны сказать, в чем состоит замысел фильма. Или это некая идея, которая ищет своего воплощения в конкретной, художественно преображенной реальности, прообразом для которой мог послужить известный старец Николай, подвизавшийся на острове посреди Псковского озера. Или, наоборот, это конкретный реальный случай из жизни, возвышенный до некоего символа. Но так или иначе, без идеального момента здесь не обошлось. Это фильм символ, или фильм-идея.

 

Реальность же взята необычная для кинематографа. Религиозная психология редко находит себе выражение на экране. Мне довелось видеть только один фильм, тематически отдаленно напоминающий «Остров». Это старая французская экранизация романа Жоржа Бернаноса «Исповедь молодого священника».

 

Сюжетная схема нашего фильма проста. Грешник преступник добровольно налагает на себя наказание и достигает прощения и просветления. Это чем-то напоминает «Преступление и наказание» Достоевского. Но есть и принципиальное отличие. У Достоевского преступник испытывает муки угрызения совести, приходит к покаянию, через покаяние – к прощению и духовному просветлению, но при этом сознательно не избегает человеческого наказания за свое преступление.

 

В фильме «Остров» преступник тоже испытывает угрызения совести, пребывает всю жизнь в мучительном раскаянии о содеянном, сам себя наказывает. К покаянию же и прощению приходит не сам, но силой чудесного стечения обстоятельств, когда жить остается всего лишь несколько дней. Он умирает в просветлении, но при этом смерть позволяет ему избежать мирского суда и наказания.

 

Мы не знаем, как сложилась жизнь героя в течение 30 лет между преступлением и его последними днями, о которых и повествует фильм. Как он пришел в Церковь, как и когда решил стать монахом, – об этом не рассказывается. Он не проходит собственно покаяния, которое в принципе должно предшествовать обращению или даже совпадать с ним. Плодов покаяния, вводящего в Царствие Божие, мы не наблюдаем: герой фильма и в своем христианстве страдает неискупленностью, его почти до самой смерти гнетет грех и мучает нечистая совесть. Он пребывает во власти греха, о чем и свидетельствует его нечистая совесть. Для него как бы бездействен Крест Христов, для него как бы нет ни прощения, ни света жизни в Духе. Для него как бы «Христос напрасно умер!» (Гал. 2, 21). Но несмотря на это чувство неискупленности и отверженности, Бог производит через него всякого рода чудеса, так что он становится «местом паломничества» разного рода больных и, вероятно, кликуш. Через грешника Бог являет Свою силу. Так сказать, «сила в немощи совершается» (2 Кор. 12, 9). Но грешник не может похвалиться, как Апостол Павел, своею немощью. Он только страдает в ней и скрывает ее за искусственной маской юродства. Он не хвалится немощью, и Христом не хвалится. И начинаешь сомневаться, христианин ли он вообще. Ведь без конца произносимые псалмы и молитвы сами по себе еще не гарантируют ни смерти для мира с его состоянием унылого рабства греху, ни жизни для Бога с его радостной свободой во Христе. Уместно вспомнить при этом о юмористических, но тем не менее весьма глубоких и поучительных беседах старца Варсонофия из «Трех разговоров» Владимира Соловьева и о не менее поучительном рассказе о двух нитрийских отшельниках из того же произведения.

 

Герой фильма какими-то путями приходит к монашеству, почти отшельничеству. Монашество как наложенная на себя епитимия? Это нечто необычное с новозаветной точки зрения, хотя и обычное явление в истории Церкви. Сюжет фильма напомнил средневековую легенду о житии страшного грешника, решившего удалиться на необитаемый остров, где в подвиге уединения он превратился в чумазое, заросшее шерстью существо. Но по воле Божией и по откровению именно это существо было избрано сосудом благодати и даже папой Римским, отличившимся впоследствии своими великими чудотворениями. Этот сюжет в совсем уже фантастической форме изящно отражен в романе Томаса Манна «Избранник».

 

Да, такое бывало и бывает. Но какой это странный поворот Новозаветной Вести! Человек всю жизнь прожил не во Христе, а в своем грехе. Свет прозрения, благодарное чувство прощения ему почти до самой смерти чужды. Прощения он ищет не через Христово Искупление, но через самоискупление, через своего рода «флагеллантство», самоистязание. Эта мысль не новая, но гордая и греховная. Хотя, может быть, таким и был замысел фильма: показать всю безуспешность этого «самоискупления», этой духовной слепоты, держащей человека во мраке, несмотря на знаки Божией милости (чудеса!). Недаром один из героев фильма говорит «старцу», что он одержим гордыней.

 

С точки зрения экклезиологической фильм, конечно, отражает современную церковную реальность, в которой языческий элемент давно нашел себе едва ли не законное место. Но сознавали ли это создатели фильма? В официальной, структурированной и проникнутой уставным «литургизмом» Церкви ищущие люди не находят явных признаков харизматичности. Поэтому они устремляются в маргинально-харизматическую область чудесного, к «святым местам», «святым старцам», а то и в околохристианские секты или к колдунам-экстрасенсам. Получая исцеления, персонажи фильма вовсе не приходят к евангельской вере, ко Христу. Это даже подчеркивается в фильме символикой отказа исцеленных от Причастия. (Как будто само по себе причащение может магически просветить человека). Они со всех сторон устремляются не ко Христу, а к «старцу» точно так же, как тысячелетиями к подобным целителям устремлялись страждущие всего языческого мира, будь то в Древней Греции или в Тибете. О них нельзя даже сказать те слова, которые обратил к свидетелям чуда Иисус Христос: «Вы ищете Меня… потому, что ели хлеб и насытились» (Ин 6, 26). Нет, не вера во Христа вела их к целителю-чудотворцу, и без веры, получив исцеление, они уходили от него.

 

Я сказал бы, что фильм «Остров» – не о христианстве на Руси, но о прискорбной скудости такового, это фильм о мраке, а не о просветлении. Хотя как мной уже было сказано, какую цель преследовали авторы, без их комментариев остается неизвестным. И остается даже непонятным, скорбели они об этой скудости и мраке, или, напротив, принимали их за богатство и свет. Для меня это вопрос открытый.

 

https://azbyka.ru/ivliev/opasnyj-obraz.shtml

[Надзея]

Такое впечатление, что автор рецензии смотрел какой-то другой фильм.

Ничего описанного я там не увидела. В том числе и о мирском наказании, от которого главный герой озбавлен смертью.

В фильме не показано, что было с героем до этих событий, но в рецензии он осужден за них (не покаялся, всю жизнь прожил во грехе... он не хвалится немощью...)

Как говорится, красота - в глазах смотрящего. Я увидела фильм о покаянии длиной практически в жизнь, и о милосердии Бога, снявшего камень вины и позволившего умереть с легким сердцем и в мире.

[Pawlo]

Из-за таких людей, как архимандрит Ианнуарий, я в свое время понял, что либерализм зачастую опаснее фундаментализма

[wrobel]

Человек всю жизнь прожил не во Христе, а в своем грехе. Свет прозрения, благодарное чувство прощения ему почти до самой смерти чужды. Прощения он ищет не через Христово Искупление, но через самоискупление, через своего рода «флагеллантство», самоистязание. Эта мысль не новая, но гордая и греховная.

Вот именно. Только стоит ли тут доискиваться каких-то богословских глубин? Может режиссер просто снимал фильм руководствуясь соображениями конъюнктуры и воспроизводил ходячие стереотипы о православии? Может смысла в этом фильме не больше чем в фильме «ангелы и демоны»?