Католики в Соловецком лагере особого назначения

[Neta]

 

Блаженный Леонид Федоров (4.11.1879 - 7.03.1934)

 

Родился в Санкт-Петербурге. Окончил Петербургскую Духовную академию и принял католичество (1902). Изучал теологию в Папской коллегии в Ананьи и Фрейбургском университете (Германия). Пострижен в монахи с именем Леонтий. В 1914-1916 годах был заключенным. Настоятель католической церкви Сошествия Святого Духа в Петрограде. Митрополит Андрй Шептицкий назначил о.Леонида экзархом "русских католиков" и возвел в сан протопресвитора (1917). Экзарх католиков восточного обряда в Белоруссии (1923). Арестован и приговорен к 10 годам тюрьмы (02.1923). Сидел в Москве. Освобожден и сослан в Калугу (1926). Вновь арестован и приговорен к 3 годам заключения, отправлен на Соловки, где пробыл до августа 1929 года. Сослан в Архангельскую область и Котлас. В начале 1933 года проживал в Вятке, где и скончался. Беатифицирован Папой Римским Иоанном Павлом II (27.06.2001, Львов).

 

 

Федоров Леонид Иванович (1879)

 

Католический священник, уроженец С-Петербурга. В 1902 году окончил Петербургскую духовную академию. 1 июня 1902 года перешел в католичество. Учился в Папской коллегии в Ананьи, во Фрейбургском университете (Германия). 25 марта 1911 года рукоположен в сан католического священника восточного обряда. Принял постриг студитского ордена с именем Леонтий. Арестован в 1914 году и выслан в Тобольск. Освобожден в 1916 году. В 1917 году назначен митр. А. ШЕПТИЦКИМ экзархом русских католиков, в феврале 1921 года утвержден Папой Римским. Участник первого католического Собора в Петрограде в 1917 году. Служил настоятелем в костеле Сошествия Св.Духа в Петрограде. Руководитель католической «Общины Св.Духа». Арестован 22 ноября 1922 года, в тот же день освобожден. Вновь арестован 23 февраля 1923 года по делу архиепископа Я.ЦЕПЛЯКА.

 

На групповом процессе католического духовенства 21-26 марта 1923 года Военным Трибуналом осужден по ст. 63 и 119 на 10 лет тюремного заключения. Наказание отбывал в Сокольнической и Лефортовской тюрьмах. 26 апреля 1926 года досрочно освобожден с запрещением проживать в шести крупных городах. Выехал в Калугу. 10 августа 1926 года арестован в Могилеве и вывезен в Москву. Постановлением Особого Совещания при Коллегии ОГПУ от 18 сентября 1926 года осужден на 3 года концлагеря. 26 сентября 1926 года прибыл на Соловки. В июле 1929 года вывезен на о.Анзер.

 

13 августа 1929 года освобожден и выслан в деревню около Пинеги (Архангельская область). Арестован в начале 1931 года, шесть месяцев содержался в архангельской тюрьме. Осенью 1931 года освобожден из тюрьмы и выслан на 3 года в Котлас Архангельской области. В конце 1933 года освобожден из ссылки с запрещением проживания в двенадцати крупных городах. С января 1934 года жил в Вятке. Умер в Вятке 7 марта 1934 года. (Источник: Красноярское общество "Мемориал", memorial.krsk.ru.)

 

Источник

[Neta]

В Соловецком концлагере

 

Из секретного доноса начальнику Соловецкой тюрьмы

 

Гр. Старший майор! Все эти мерзкие гады ксендзы: Дземян, Кобец, Карпинский, Опольский, Ганский, Ковальский, Шишко, Туровский, Майдера от роскоши и жиру бесились и из тюремной камеры сделали костел... так что имейте в виду, что они в тюремной камере не только делали костел, но и духовную семинарию. Неизвестный информатор "стукач". Соловки. 1937

 

"На этот раз уже безо всякого суда, одним административным распоряжением экзарх ссылается на Соловки. В Белом море, на группе Соловецких островов, начиная с XIV столетия был основан ряд монастырей ("Это оговорка автора. По-видимому, имеются ввиду скиты и пустыни. Прим.Ред.), сыгравших видную роль в истории России и в духовном развитии русского народа. Большевики превратили монастыри в тюрьмы, а все острова - в место ссылки и каторжных работ в самых кошмарных условиях.Когда ГПУ арестовывает русского свободного гражданина, то первой мыслью арестованного бывает: "Только бы не на Соловки". Туда-то и попал в октябре 1926 года наш экзарх. Но к великому своему утешению встретил он там целый ряд своих единоверцев из Петрограда и Москвы. Были там и сестры-доминиканки. Встретили его все как отца родного.

 

"Как сейчас помню момент встречи с ним, - записывает один из единоверцев. - Я был на работе на лесопильном заводе. Прибегает ко мне о.Н. с радостным известием: приехал экзарх и просит повидаться с ним и освободить его из карантинной роты. Я имел нелегальный вход туда и поэтому быстро оказался в страшной 13-ой роте. В первой полутемной комнате увидел я экзарха в ужасных условиях среди так называемой шпаны - мелкого уголовного элемента. Он был одет по-светски, в старой оригинальной шляпе. Сердце мое сжалось, когда я увидел в таком виде и в такой обстановке нашего дорогого экзарха, бледного и усталого. Несмотря на усталость он, как всегда, был бодр. Я быстро получил разрешение на его нелегальный выход и мы с радостью приветствовали нашего дорогого архипастыря. Почти на другой же день мы устроили ему возможность совершить Божественную Литургию. А какая радость была для всех нас и для сестер, когда, после отбытия двухнедельного карантина, экзарх появился в нашей часовне, совершил в ней службу и произнес нам мудрую и сердечную проповедь".

 

Он поучал и утешал их: "Мы жертва за схизму Востока, я не устану повторять это всегда, и должны с терпением нести этот крест... Мы - удобрение для духовного возрождения России..." Совершать эти обедни и молиться за русский народ - вот была первая и главная задача всех этих каторжан. Несмотря на все преследования тюремной администрации, им это удавалось почти ежедневно, памятуя слова экзарха: "Помните, что наши обедни на Соловках - возможно единственные в России обедни восточных священников, молящихся за Россию. Надо стремиться во что бы то ни стало отслужить хоть одну обедню в день".

 

Сначала было разрешено для проведения служб использовать одну заброшенную часовню. Потом последовало запрещение служить вообще. Приходилось служить тайно, где попало: в подвалах, в лесу на камне или под защитой развесистой ели. А с июня 1929 года положение еще более ухудшилось. С центрального острова всю "духовную команду" перевели на самый суеверный небольшой остров Анзер, где условия во всех отношениях были еще тяжелее. Двадцать три человека оказались в одной комнате длиною в четыре метра и около двух метров шириной.

 

Чекист СЛОНа: где ксендз, там и обедня

 

Обедни ухитрялись служить на чердаке под самой крышей: было так низко, что все могли стоять только на коленях и служить приходилось только по ночам. Воистину оправдывалось замечание одного местного следователя-большевика: "Где ксендз, там и обедня". Так проходили месяцы и годы. Эти постоянные заботы о возможности совершить Святую Жертву, эти служения обеден во мраке ночи под постоянным страхом быть застигнутым на "месте преступления", постоянные заботы о том, как достать вина, хлеба, облачение, утварь, - все это заставляло наших ссыльных проходить большую школу духовной жизни. И жизнь эта била сильным ключом и оставила в их душах светлые воспоминания: если, обыкновенно, советский гражданин с содроганием и проклятием вспоминает о пребывании на Соловках, то один из наших священников (после восьми лет ссылки) пишет в своих воспоминаниях: "Я счастлив, что был на Соловках..." (Волконский П. Экзарх Леонид Федоров (Некролог). Логос, №48, - Брюссель-Москва, 1993. Цит. по тексту www.catholic.spb.ru)

[Neta]

Донос соловецкого осведомителя

 

В архивных документах ксендза из Киевской области Иосифа Ковальского есть копия доноса осведомителя по кличке Лась. Он уведомлял начальника Соловецкой тюрьмы Апетера о следующем (орфография оригинала сохранена):

 

"...Гр-нин Старший майор! Все эти мерзкие гады Ксендзы: Дземян, Кобец, Карпинский, Опольский, Ганский, Ковальский, Шишко, Туровский, Майдера... от роскоши жиру бесились из тюремной камеры они сделали костел... эта целая свора ксендзов вела враждебную, провокационную работу против тюремного начальства, устраивали бунты вместе другими заключенными, били двери, окна, кричали, что над ними издеваются т.д. Занимались нелегальной передачей писем на свободу. Ярославском изоляторе был такой заключенный Колосков, который имел свидания со своей женой ксендзы ему передали письмо, чтобы он его передал своей жене на свидании, но этот номер им не прошел, так как об этом немедленно донес начальнику изолятора гр-нину Федорьян...

 

15 июня 1936 года меня соединили вместе ксендзами одну камеру Савватьевском изоляторе, где много узнал от них новостей. Первым долгом ксендзы поделились со мной впечатлением Соловков Секирной. Рассказали мне, что они находились ужасных условиях на Секирной, что их там мучили голодом холодом и, что они погибли бы если бы не заведомили обо всем Москву посольство через своих родственников знакомых...

 

В камере находился Ковальский, которого высвятили на ксендза при Советской власти. Он как на свободе не сумел пройти науку по их теологии каноничные права, они его каждый день учили... так что имейте виду, что они тюремной камере не только делали костел, но духовную семинарию. после всего этого они выступают доказывают, что не(т) права религии СССР. Это разве не провокация их стороны. Сколько они раз поднимали этот вопрос перед нашим заведующим корпусом гр-ном Горячевым нарушении Конституции, лишении их молитвенников, крестов, четок прочей ерунды, которую они прятали от обысков, но гр-нину Горячеву сказал место, где все лежало.

30-го августа 1937 г. Б. Лась".

 

Ксендза Иосифа Ковальского и его сокамерников - католических священников, расстреляли 3 ноября 1937 года по решению тройки. Настоящее имя стукача-осведомителя, этапированного в Карелию, неизвестно.

 

• Письмо з/к Иосифа Ковальского генеральному комиссару госбезопасности Генриху Ягоде

Текст доноса осведомителя цит. по книге Дмитрия Вєдєнєєва и Сергея Шевченко. "Українські Соловки". "Експрес-Об'ява", Київ, 2001.