Литургия и эстетика

[Neta]

 

Литургия и эстетика

 

Предметом предлагаемых тезисов является эстетическое измерение богослужения и христианского культа в целом. Речь будет идти о красоте в их контексте и, шире, о их эстетическом (воз)действии. Хотя есть основания предполагать, что сам факт ритуала (даже если он совсем не содержит художественных элементов) многими воспринимается как событие эстетическое, основным предметом рассмотрения будет эстетическое воздействие искусств в контексте культа. Под «искусствами» понимаются все виды человеческого творчества, которые предполагают эстетическое воздействие: музыка, поэзия, повествование, изобразительные искусства, декоративные и прикладные искусства, архитектура, постановка света, режиссура церемоний, флоральный дизайн и т.п.

 

1. В Писании

 

1.1. В Ветхом Завете есть много указаний на красоту совершения культа.

Основная функция ветхозаветного культа – восхваление славы Божией, предстояние перед ней, но также и свидетельство о ней. Примечательно, что древнееврейское слово для обозначения славы – ?????? [кевод] – исходно означает «избыток» и даже конкретнее «избыточный вес» (но без каких-то негативных коннотаций): библейское понятие славы всегда ассоциируется с избытком.

Восхвалению славы Божией могут служить различные эстетические средства. Так, в книге Исхода при устроении скинии (Исх 35-39) звучит призыв к ремесленникам проявить максимум художественного мастерства; «...И исполнил его Духом Божиим, мудростью, разумением, видением и всяким искусством, составлять искусные ткани, работать из золота, серебра и меди, и резать камни для вставливания, и резать дерево, и делать всякую художественную работу...» (Исх 35:31-33). Свидетельство о славе Божией и ее восхваление облекаются в поэтическую форму и музыкальную форму; ее возвеличению могут служить различные музыкальные инструменты (ср. Пс 150 и др.); ликование о ней может выражаться даже посредством танца (Исх 15:20; 2 Цар 6:14).

 

В ветхозаветном Израиле поэтическое и музыкальное оформление приобретает и молитва к Богу.

Речи пророков в Ветхом Завете, как правило, тоже поэтически оформлены (с одной стороны – для лучшего воздействия, с другой – это способствует запоминанию); нередко содержат различные литературные приемы (напр., использование притч).

Ветхозаветная гимнография, передаваемая посредством пения, является важным средством передачи истин веры от поколению к поколению, чему определенно способствуют ее поэтическое и музыкальное оформление.

 

1.2. В Новом Завете ничего не говорится о красоте совершения культа христианами. Тем не менее, Христос и апостолы продолжают участвовать ветхозаветном культе, сохраняя его традиции, что позволяет предположить сохранение в их среде его эстетических сторон (хотя бы в какой-то мере). Помимо ветхозаветной гимнографии, используются и новые гимнографические тексты, отчетливо христианского содержания, запечатленные в некоторых новозаветных книгах.

В своей проповеди Христос прибегает к поэтической речи, пользуясь некоторыми литературными приемами.

Гимнографические тексты (включая новые их образцы), вероятно, по-прежнему рассматриваются как одно из средств сохранения и передачи залога веры; ср.: «назидая самих себя псалмами и славословиями и песнопениями духовными, поя и воспевая в сердцах ваших Господу» (Еф 5:19).

 

1.3. Парадокс славы Христовой

В проповеди Христа почти ничего не говорится о красоте. Единственное использование Им слова «красивый» появляется в негативном контексте, когда речь идет об обманчивом характере внешней красоты (Мф 23:27). То место, которое нередко трактуется (м.б., отчасти справедливо) как говорящее о красоте – когда Иисус говорит о лилиях (Мф 6:28-29), в действительности не о красоте, а о славе.

 

Вместе с тем вершиной славы Иисуса оказывается Его наибольшее умаление. Кенозис (Божественное истощание) становится высшим проявлением кевода (избытка), и в этом парадокс. Виселица креста, мучения, смерть – безобразны, не имеют ничего общего с нормальными представлениями о красоте. И христианскому культу предстоит в дальнейшем искать пути эстетического осмысления этого парадокса.

 

2. В истории Церкви

 

2.1. Противоположные тенденции

В течение всей истории Церкви можно наблюдать – в разные периоды в различной степени – присутствие двух пар противоположных и зачастую противоборствующих тенденций в подходах к культу и его эстетическим характеристикам.

 

2.1.1. Одна пара тенденций в какой-то мере соотносится с оппозицией избыток vs кенозис:

1) стремление наделять культ торжественностью и пышностью (наиболее явственно – когда христианство оказывается под покровительством государственной власти, особенно – в политических центрах, а также в местах паломничеств);

2) стремление к аскетизму культа (иногда до почти полного исключения из него чего бы то ни было эстетического).

 

2.1.2. Другие две противоборствующие тенденции в подходах к эстетическим сторонам культа:

1) стремление обильно заимствовать достижения светской художественной культуры в христианский культ;

2) стремление к тому, чтобы литургические искусства (и, шире, художественная культура Церкви) как можно меньше напоминали светские.

Вполне понятно желание того, чтобы в богослужении верующий встречал нечто отличное от мирского/повседневного. Впрочем, на поверку оказывается, что практически всё, что Церковь считает сугубо своим, не имеющим отношения к профанному, не пришло в нее с неба, а имеет всё-таки светское происхождение (будь то стили, техники, образцы и т.п.).

 

2.2. В ходе истории Церкви появляются и развиваются некоторые специфические функции искусств.

2.2.1. Некоторые из искусств играют важную катехетическую роль, способствуют религиозному просвещению народа, что было особенно ценно в условиях преобладающей безграмотности, равно как и малой доступности книг для грамотных. В этом особое место приобретают визуальные искусства – прежде всего, изобразительные (особенно на Западе).

 

Существенную роль у некоторых народов (в частн., у германских и славянских) начинает играть религиозная песенная культура, которая больше присутствует в паралитургических практиках, но проникает и в литургию Церкви. Хорошая запоминаемость стихотворных текстов на живых языках, поющихся на относительно легкие мелодии, позволяет сохранять живую веру, но также может способствовать распространению новых идей (как показывают примеры Предреформации и Реформации).

 

Есть известная шутка, что лучший способ распространить какую-нибудь ересь – положить ее на музыку в виде песни.

 

2.2.1.1. Со временем культ может приобретать и миссионерскую роль.

Так, в легенде о поиске веры князем Владимиром ключевым событием, решившим проблему в пользу выбора византийского христианства, было то потрясение, которое испытали послы князя, оказавшись на богослужении в св. Софии («Мы не знали, на небе мы или на земле»). Хотя этот сюжет скорей всего является агиографическим вымыслом, он по смыслу своему вполне правдоподобен. Так или иначе, в Новейшее время известны многие случаи в разных странах, когда для людей, воспитанных во внерелигиозной среде, первым импульсом прихода в Церковь оказывается красота богослужения. Подобную миссионерскую ситуацию трудно представить себе в эпоху первых поколений христиан.

 

2.2.2. Культ как восполнение эстетического дефицита.

 

Вплоть до сравнительно недавнего времени основная масса населения не имела стольких возможностей культурного досуга, сколько имеет в современной цивилизации. В традиционных обществах богослужение восполняло для большинства населения дефицит культурного досуга. В храме (даже бедном) было больше красоты и света, чем в повседневном быту. С особой силой эту функцию выполняли богослужения и паралитургические обряды в дни общецерковных и местных праздников (не в последнюю очередь – в местах паломничества).

 

2.2.3. Эстетические особенности богослужения оказывали верующему помощь в переживании особых моментов или периодов календаря. Не в последнюю очередь благодаря особенностям художественного оформления литургии человек мог ощутить праздник как праздник (различие праздничных и простых тонов распева, особый характер облачений и декора храма, использования света и т.п.). По-своему изменялось оформление богослужений и в дни постов и в иные особые дни календаря (напр., воспоминание Страстей Христовых, дни поминовения усопших и др.).

 

3. В официальных документах Католической Церкви

 

Первые попытки более или менее систематически осмыслить эстетические аспекты культа на уровне официальных документов не появляются в КЦ ранее XX в. В документах новейшего времени можно выделить следующее.

 

3.1. Об аспектах эстетического (воз)действия литургической музыки

Конституция II Ватиканского собора «О священной Литургии» Sacrosanctum Concilium (далее – SC), рассматривая munus ministeriale (служебную функцию) сакральной музыки, говорит о трех аспектах эстетического (воз)действия литургической музыки (SC 112):

«…Священная музыка будет тем более свята, чем теснее будет она связана с богослужебным действом: либо сладостнее выражая собою молитву, либо содействуя единодушию, либо обогащая священные обряды большей торжественностью».

 

Итак, музыка в богослужении (по мере того, насколько тесно она связана со священнодействием):

1) способствует молитве своей красотой (*suavitas), «сладостнее» («suavius») ее выражая (в данном случае прилагательное «suavis» можно понимать именно как «красивый»);

2) содействует единодушию (unanimitas);

3) придает обрядам б?льшую торжественность (sollemnitas).

3.2. О функции и предназначении визуальных искусств

Та же Конституция, рассуждая о священном искусстве, говорит о функции и предназначении визуальных искусств в церковном культе (SC 122):

 

«…По природе своей оно (=священное искусство) обращено к бесконечной Божественной красоте, которая должна тем или иным образом найти свое выражение в человеческих произведениях искусства, и они тем более посвящаются Богу, равно как и Его восхвалению и прославлению, что у них единственное предназначение: в высшей степени содействовать благочестивому обращению человеческих душ к Богу».

 

 

Итак, единственное предназначение священного искусства содействовать благочестивому обращению человеческих душ к Богу».

В том же модусе ниже говорится и о цели декоративного искусства в контексте оформления священной утвари:

«достойно и благообразно служить благолепию богопочитания» [«digne et pulchre cultus decori inserviret»].

 

 

3.3. Принцип «благородной простоты»

Отцы Собора сформулировали также важный общий эстетический принцип, который должен доминировать в подходе к эстетической стороне культа (SC 34):

«Обряды пусть блистают благородной простотой…» [«Ritus nobili simplicitate fulgeant…»]

 

 

В Конституции не дается толкования слова «nobilis», но есть основания предполагать, что «благородный» – значит «благого происхождения»: т.е. художественные средства (стилистические и т.п.) должны иметь признанное эстетическое достоинство*.

 

(*) Ср. этимологию. Латинское слово nobilis этимологически восходит к глаголу nosco («знать») и исходно означает «знаемый» («знатный»). Греческий эквивалент ????ν?? буквально означает «благого рождения», «благого происхождения» (калька в старославянском и русском – «благородный»). Аналогично во многих славянских языках слова со значением «благородный» являются производными от слов, означающих рождение или же род, племя, семью, клан; ср.: чешское urozen?, словацкое urodzen?; хорватское plemenit (польское szlachetny, чешское u?lechtil?, словацкое u??achtil? представляют собой производные от средневерхненемецкого slahta – «семья»).

 

Слово «nobilis» использовано в той же Конституции применительно к богослужению с торжественным пением и участием народа:

«Литургическое действо принимает более благородную форму, когда богослужение совершается с торжественным пением, с предстоянием священнослужителей и при деятельном участии народа» (SC 113).

 

 

В ней же изящные искусства причислены «благороднейшим занятиям человеческого духа» [«nobilissimas ingenii humani exercitationes»], а «услуги» [«ministerium»] изящных искусств Церкви названы «благородными» [«nobile»] (SC 122); Отцы Собора призывают местные церковные власти стремиться в устроении священного искусства, облачений и утвари «скорее к благородной красоте, а не к одной только пышности» [«potius nobilem intendant pulchritudinem quam meram sumptuositatem»] (SC 124).

 

Однако не всякая видимость простоты может по праву толковаться как проявление «благородной простоты» (см. след. пункт).

3.4. Эстетические недостатки оскорбляют религиозное чувство

Перечисляя те свойства предметов искусств, которые делают их неуместными в священных местах, Конституция называет и свойства эстетического порядка (SC 124):

«Пусть епископы позаботятся о том, чтобы во храмы Божии и в другие священные места не допускались те художественные произведения, которые противоречат христианской вере, нравам и благочестию и оскорбляют истинно религиозное чувство – будь то извращенной формой, будь то недостатком мастерства, посредственностью или явным подражанием» .

 

 

Т.е. «извращенная форма» [formarum depravatio], «недостаток мастерства» [artis insufficientia], «посредственность» [mediocritas] или «явное подражание» [simulatio], по суждению Отцов Собора, способны «оскорблять истинное религиозное чувство» [«offendantque sensum vere religiosum»].

3.4. Принцип «универсальности» как эстетический идеал

 

Принцип универсальности был введен еще Пием X и настойчиво повторен Иоанном Павлом II столетием позже. Пий X в Motu proprio «Tra le sollicitudini» (22.11.1903) сформулировал его так:

«…Каждому народу позволительно вводить в свои церковные сочинения те особые формы, которые определенным образом составляют характерные особенности свойственной ему музыки, однако эти формы надлежит подчинять общим особенностям церковной музыки таким образом, чтобы ни на один другой народ, который их услышит, они не произвели никакого иного впечатления, кроме благого».

 

Иоанн Павел II в Хирографе по случаю столетия Motu proprio «Tra le sollicitudini» (22.11.2003) указал на важность этого принципа в контексте проблем адаптации и инкультурации в сфере церковной музыки (Хирограф, 6).

[Neta]

4. Реальная ситуация в Римско-Католической Церкви

 

4.1. Относительность восприятия красоты

 

Хотя красота культа призвана возводить ум и чувства верующих к Божественной Красоте, на земле не существует и не может существовать какого-то абсолютного идеала красоты. Восприятие красоты всегда относительно. В отдельных культурах могут существовать «идеалы», обусловленные представлениями каждой конкретной культуры. Но и внутри культур и эпох эстетическое восприятие обусловлено индивидуальным воспитанием, личными психологическими особенностями и т.п. Христиане не составляют исключения.

 

4.1.1. Внутри конкретных культур в различные эпохи эстетическая ценность художественных произведений определяется экспертной рецепцией. Именно относительный консенсус экспертного сообщества (т.е. профессиональных художников, специалистов по искусству и культуре, а также продвинутых ценителей) определяет шкалу эстетических ценностей, критерии художественности и мастерства, определяет, что считать хорошим или дурным вкусом, что считать шедевром, а что посредственностью, кого считать гением, а кого бездарностью, и т.п. Тот же принцип предполагается и в церковных искусствах, с той разницей, что эксперт должен хорошо понимать смысл, назначение и особенности функционирования церковного культа, зная и чувствуя его изнутри.

 

4.1.2. Помимо этого существует еще и массовая рецепция, которая далеко не всегда совпадает с экспертной. Те или иные стили в искусстве или конкретные произведения могут нравиться широким массам в силу самых разных причин (среди них не последнюю роль может играть коммерческое манипулирование). В римско-католическом культе Новейшего времени наблюдаются, по меньшей мере, два проявления подобного рода массовой рецепции, в значительной мере под влиянием светской культуры:

 

4.1.2.1. Широкое распространение в богослужебной практике песен, подражающих поп-музыке. Многие из этих песен отличаются банальностью мелодий и текстов, зачастую они совсем слабого музыкального и поэтического качества, сомнительные или просто пустые по содержанию. Иногда имеет место прямое заимствование популярных мелодий. В силу ряда причин особую «зону риска» представляют движения мирян.

4.1.2.2. Засилье китча в церковных изобразительных искусства как в местах культа, так и в быту верующих (того, что называют «bondieuserie» или, если пользоваться терминологией Леона Блуа, «сульпицианским стилем» [style sulpicien]).

 

4.2. Некоторые собственные наблюдения касательно эстетического восприятия богослужения верующими

В течение некоторого времени я проводил небольшие опросы – как устные, так и письменные (в частности, в этом журнале) – среди христиан относительно их понимания красоты богослужения. Это была случайная выборка из людей разных конфессий, из разных стран, разного социального положения, разной степени консервативности/прогрессивности, включая и тех, кто, так или иначе, испытал «профессиональную деформацию», наподобие меня. Респондентам предлагалось ответить примерно на такие вопросы: «Как лично вы понимаете, в чем состоит красота богослужения? Какое богослужение по-вашему красиво? Что для вас делает богослужение красивым?»

 

Конечно, едва ли можно говорить о какой-то репрезентативной выборке респондентов. Тем не менее, эти опросы (как и некоторые мои прежние наблюдения и беседы с верующими) показали существенное, порой радикальное различие подходов и восприятия – иногда даже внутри не только одного прихода, но и одного круга прихожан. Исходя из ответов, невозможно представить себе «идеальный» приход, в котором все респонденты чувствовали ли бы себя «комфортно» и в котором богослужение соответствовало бы их пониманию, каким оно должно быть.

 

Несколько мыслей, на которые навели меня результаты этих опросов и прежних наблюдений, хотелось бы отметить особо:

 

4.2.1. Принцип «универсальности» церковной музыки и церковного искусства по большому счету является утопией. (Конечно, это не означает того, что в Церкви не должно быть стремления к его осуществлению – даже не столько в случаях инкультурации из культуры одного народа в культуру другого, сколько при «инкультурациях» внутри одной культуры).

4.2.2. Для многих эстетические элементы оформления культа могут оказываться препятствием к полноценной молитве и полноценному участию в богослужении, а не помощью.

4.2.3. Для очень многих в Церкви мерилом эстетичности богослужения является привычность. Эти люди отторгают всё новое и непривычное, вне зависимости от того, насколько эстетично и литургично то, к чему они привыкли, в сравнении с тем новым, что им предлагается. Малейшие попытки улучшить что-то, хотя бы поменяв пару слов в песне ради большей благозвучности или изменив несколько метрических долей для большего удобства пения, упираются в аргумент: «все привыкли».

 

5. Некоторые проблемы и вопросы

 

5.1. Нужно ли менять то, что привычно (и, тем более, если это «народу нравится»)?

Очевидно, что если бы Церковь всегда довольствовалась только привычным, то не было бы никакого развития ее искусств и мы не имели бы практически ничего из тех ее эстетических ценностей, которыми располагаем.

Кроме того, уместно напомнить уже поцитованное требование Отцов Собора (SC 124) «чтобы во храмы Божии и в другие священные места не допускались те художественные произведения, которые противоречат христианской вере, нравам и благочестию и оскорбляют истинно религиозное чувство – будь то извращенной формой, будь то недостатком мастерства, посредственностью или явным подражанием».

Хотя это требование касается конкретно изобразительных искусств, сам принцип вполне можно было бы распространить и на другие искусства, имеющие место в церковном культе, особенно поэзию и музыку. Это, между прочим, и сделал Иоанн Павел II (обращаясь теперь уже не к епископам, а ко всему церковному сообществу):

«…Христианская община должна проводить испытание совести, чтобы красота музыки и пения всё больше возвращалась в богослужение. Следует очищать культ от погрешностей стиля, от неряшливых форм выражения, от текстов и музыки, которые заурядны и мало соответствуют величию священнодействия» (Речь на генеральной аудиенции 26.02.2003).

 

Надо полагать, это важная задача для всех пастырей, равно как и монашествующих и мирян, связанных с литургическим служением, которые обладают достаточной степенью различения в этих вопросах.

 

5.1.1. Эстетически дурное или сомнительное в церковном культе, требующее изменения

В числе наиболее острых проблем, в частности:

5.1.1.1. Проблема банальности, пользующейся массовой популярностью (китч, попса)

 

Можно сколько угодно пытаться внедрять изобразительное искусство, музыку, гимнографию, которые соответствуют высоким эстетическим требованиям и литургическому контексту, но это остается чуждым для огромного числа верующих, для которых куда милее реалистичный и глянцевый китч, простенькие песенки на двух-трех аккордах, напоминающие попсу, с незамысловатыми словами, независимо от их грамматической корректности (не говоря уж о богословской), поэтического качества и литургичности. Основные аргументы в защиту: «народу это нравится», «народу это близко».

 

Можно утешать себя тем, что что-то подобное китчу было и в прежние эпохи, но со временем что-то отсеивалось, а что-то, покрывшись налетом времени, перестало восприниматься как китч. С другой стороны, экспансия настолько сильна, что способна окончательно маргинализовать не-китч, как и вообще ориентиры для распознания эстетического достоинства и литургического соответствия.

 

5.1.1.2. Низкое эстетическое качество vs. искренность

Есть немало людей, которые не обладают художественным талантом или достаточным профессионализмом, но искренне желают послужить Богу и Церкви, а потому предлагают для церковного культа свою продукцию или, если они обладают определенными полномочиями в Церкви, попросту внедряют ее. Именно таким образом многие бездарные и эстетически ущербные произведения входят в культовое употребление, иногда очень надолго.

 

5.1. 2. Тогда как?

 

Весьма непростой и тонкий вопрос. В каких-то случаях он требует не только творческих и просветительских усилий, но также пастырской мудрости и такта (особенно, когда дело касается искренности – будь то искреннее желание послужить на художественном поприще или искренняя любовь к банальностям в церковном искусстве). Плодотворным может быть только принцип постепенности: gutta cavat lapidem.

 

С другой стороны, существует опасность высокомерия. Уместно напомнить, что Иоанн Павел II в упомянутом выше Хирографе предостерегал против элитарности:

 

«Пение и музыка, требуемые литургической реформой, – следует подчеркнуть это, – должны в равной мере отвечать требованиям законной адаптации и инкультурации. Ясно, однако, что всякое нововведение в эту деликатную материю должно уважать определенные критерии, такие как поиск музыкальной выразительности, которая соответствует вовлечению всего собрания в священнодействие и одновременно избегает того, чтобы стать легкомысленной или поверхностной. Нужно также в принципе избегать форм «инкультурации» элитарного типа, вводящих в Литургию старинные и современные сочинения, которые бесспорно обладают художественным достоинством, но позволяют себе средства выразительности, непонятные для большинства» (Хирограф, 6).

 

5.2. Утрата ощущения праздника на литургическом уровне

 

Печальным явлением стало то, что во многих приходах (включая даже кафедральные соборы) многих стран мира богослужение праздника внешне ничем не отличается от богослужения будней, за исключением состава текстов. По характеру музыки и ее исполнения, оформлению внутреннего пространства храма, использованию света и иным элементам верующий не способен почувствовать, что сегодня праздник.

Такое положение вещей совершенно ненормально. Эстетические особенности богослужения должны способствовать переживанию особых дней литургического календаря не в меньшей степени, чем библейские и литургические тексты. Не говоря уж о том, что литургическую жизнь Церкви нельзя превращать в сплошные однообразные будни.

 

В этой связи полезно вспомнить некоторые рекомендации Наставления Musicam sacram (далее MS) :

 

«Священнодействие принимает более благородную форму, когда оно совершается с пением, при исполнении служителями каждой степени свойственного им служения и при участии народа [Ср. SC, 113]. Действительно, в этой форме молитва приобретает более сладостное выражение, тайна Литургии с ее иерархическим и общинным характером проявляется более открыто, единство сердец достигает большей глубины посредством единения голосов, души благодаря сиянию священного с большей легкостью возносятся к вышнему и, наконец, всё священнодействие яснее предзнаменует небесную Литургию, совершаемую во Святом Граде Иерусалиме.

 

Поэтому, пастырям душ надлежит всеми силами стараться осуществлять эту форму священнодействия. Даже в богослужениях без пения, совершаемых с участием народа, следует подобающим образом соблюдать распределение обязанностей и функций, которые характерны для священнодействий, совершаемых с пением, предусматривая, прежде всего, наличие необходимых и подобающих служителей, поощряющих деятельное участие народа» (MS 5).

 

«Всякий раз, когда для священнодействия, которое должно совершаться с пением, можно сделать выбор между различными людьми, подобает отдавать предпочтением тем, кто более компетентен в пении, – особенно, когда речь идет о наиболее торжественных богослужениях и о тех службах, в которых содержатся более трудные песнопения, либо о тех, которые транслируются по радио или телевидению.

 

Если такой выбор невозможен и если священник или служитель не обладает голосом, годным для пения, следует произносить без пения те или иные части, которые представляются ему трудными для исполнения нараспев, прочитывая их в полный голос и отчетливо. Но это не должно делаться только ради удобства священника или служителя» (MS 8).

 

(Примечательно, что не оставлен в стороне миссионерский аспект. То, что транслируется вовне, должно быть эстетически более качественно).

NB! «Чтобы верные участвовали в Литургии более охотно и плодотворно, уместно по мере возможности подобающим образом разнообразить формы священнодействия и степени самого участия в соответствии с торжественностью дня и собрания» (10).

 

«Следует иметь в виду, что истинная торжественность богослужения зависит не столько от более изысканной формы пения и от более величественных церемоний, сколько от достойного и благоговейного его совершения, при котором принимается во внимание целостность самого священнодействия, то есть совершение всех его частей в соответствии с их собственной природой. Более богатая форма пения и большая величественность церемоний остаются желательными там, где имеются возможности их должного осуществления; однако всё, что ведет к опущению, изменению или совершению недолжным образом элементов богослужения, противоречит его истинной торжественности» (11).

 

5.3. Богослужение с пением – всегда ли оно лучше, чем без пения?

Хотя музыка – и, в первую очередь, пение – согласно традиции, подтвержденной Отцами II Ватиканского Собора, «составляет необходимую или неотъемлемую часть торжественной Литургии» (SC 112), слово ‘необходимую’ (necessariam) и, уж тем более, ‘неотъемлемую’ (integralem) едва ли уместно толковать совсем уж буквально, что де без нее на торжественной Литургии совсем уж никак нельзя обойтись. Католическая Церковь не знает ни одного нормативного акта, который предписывал бы обязательное пение на торжественных богослужениях.

 

Мы видели в Наставлении Musicam sacram такие слова: « Более богатая форма пения и большая величественность церемоний остаются желательными там, где имеются возможности их должного осуществления » (11). Да, оно очень желательно на торжественных богослужениях, но не более.

 

Однако в последние десятилетия создается впечатление, что чем дальше, тем большее число священников понимает эти слова соборного документа совсем буквально, стремясь к тому, чтобы любая месса (и уж, тем более, праздничная) не служилась без пения. Хоть какого-нибудь. Многие считают необходимым произнесение священнических текстов нараспев, не задумываясь о том, действительно ли это добавляет красоты.

 

Подобный подход имеет исторические корни. Действительно, в большинстве древних культур любой возвышенный текст произносился нараспев (в т.ч. светская поэзия), поэтому традиционное христианское богослужение не знало декламации текстов, а знало только кантилляцию. Но в Новое и Новейшее время ментальность сильно изменилась, и кантилляция в наши дни уже не воспринимается так, как в Древности и Средневековье.

 

Но если имеющиеся в приходе ресурсы не способны обеспечить богослужение действительно красивой музыкой? Такой музыкой, которая была бы в способна, согласно SC 112, содействовать молитве, единодушию и ощущению торжественности. Если те, кто готов петь и играть на музыкальных инструментах, не обладают достаточными способностями и навыками, чтобы делать это хотя бы чисто и ритмично? Если в их исполнении музыка становится безобразной и раздражающей? Или если регент, который исполняет песнопения, рассчитанные на участие народа, делает это таким образом, что народ при всём желании не может под него подстроиться? Или если там, где требуется обогатить обряд торжественностью, пение и игра на инструменте откровенно убоги? Короче, если нет возможности обеспечить музыку на должном уровне, соответствующем поставленным задачам, то почему не отказаться от нее вовсе? Служба без музыки тоже способна в известной мере исполнять эти задачи.

 

В свою очередь, MS прямо говорит:

 

«Если такой выбор [тех, кто более компетентен в пении,] невозможен и если священник или служитель не обладает голосом, годным для пения, следует произносить без пения те или иные части, которые представляются ему трудными для исполнения нараспев, прочитывая их в полный голос и отчетливо» (8).

 

Остается, правда, проблема, чтобы священник достаточно адекватно оценивал собственные вокальные данные. И имел достаточно решительности запрещать петь и играть на музыкальных инструментах тем, кто делает это плохо, пусть даже и искренне (а это порой требует и такта).

Я считаю, что расписания больших приходов в принципе должны предоставлять прихожанам возможность выбора мессы без пения и музыки вообще (по меньшей мере, одна такая месса каждое воскресенье и в предписанные праздники). Кто-то не переносит пение под гитару, а кого-то, наоборот, усыпляет григорианский хорал. Трудно музыкально удовлетворить всех. К тому же это решит проблемы посещения литургии людьми, страдающими «профессиональной деформацией», для которых малейшие музыкальные и поэтические несовершенства оказываются серьезным препятствием в полноценном участии в литургии.

 

5.4. Индивидуалистический подход к богослужению

 

Мои опросы показали также, что люди, понимающие церковь/богослужение в первую очередь (если не исключительно) как место индивидуальной молитвы и получения сакральных услуг (а не место общего делания, народного делания – ????-??????), предъявляют совершенно иные требования к эстетической стороне культа, нежели те, кто воспринимает литургию как общее делание. Число таких людей в КЦ по-прежнему достаточно велико. Имеет место конфликт интересов, который труднопреодолим. Но едва ли есть какой-то иной путь его преодоления, кроме кропотливого литургического просвещения верных, а потому вопрос не только в усилении этого просвещения, но и в поиске мудрых и плодотворных его путей.

 

© Петр Сахаров

 

Источник