Сообщений в теме: 5

[Neta]

Раба Божия мать Мария Екатерина Сиенская
(Анна Ивановна Абрикосова) 23.01.1882 (22.12.1881?) - 23.07.1936

Автор: Павел ПАРФЕНТЬЕВ

Детские годы, учеба и замужество

Анна Ивановна Абрикосова родилась в Москве 23 января 1882 года (по другим данным - 22 декабря 1881 г.) в старинной купеческой семье, традиционно принадлежавшей к Русской Православной Церкви. Мать (имя установить не удалось) умерла, рожая Анну; отец - Иван Алексеевич Абрикосов умер на десять дней позже. Анна Ивановна и ее четверо старших братьев воспитывалась в семье дяди - Николая Алексеевича Абрикосова. По всей видимости религия не играла важной роли в этой семье.

Анна Ивановна в детстве получала домашнее образование, включавшее изучение иностранных языков, после этого она в 1899 г. окончила Первую женскую гимназию в Москве с золотой медалью за успехи в учебе. В 1901 г. поступила на учебу в Гайртон Колледж Кэмбриджского Университета (Англия), где изучала историю. Во время учебы в Гайртоне близко дружила с Дороти Джорджианой Ховард из старинного английского католического рода. Анна Ивановна в эти годы уже очень любила свою родину и русский народ, живой отклик вызывала у нее как социальная несправедливость, так и бедствия, переносимые простыми людьми. В эти годы Анна Ивановна испытывала симпатии к социалистам и была далека от религии. В 1903 году она окончила учебу в Гайртоне, получив вторую степень на кэмбриджском экзамене (соответствует степени бакалавра).

В 1903 г. Анна Ивановна вернулась в Москву. Там она вступила в брак со своим двоюродным братом, Владимиром Владимировичем Абрикосовым (родился 22 октября 1880 г. в Москве), принадлежавшим к Русской Православной Церкви, однако к тому времени не практиковавшим веры, более того, склонным критически относиться к религии. Благосостояние семьи позволяло супругам не заботиться о пропитании, и с 1905 по 1910 гг. они провели в путешествии за границей (Франция, Италия и Швейцария).

Обращение и замужество

Находясь за границей, супруги Абрикосовы знакомились с европейской христианской культурой, что породило в них интерес к вере. В этот же период, в Риме, Анна Абрикосова прочла "Диалог" св. Екатерины Сиенской, который произвел на нее глубокое впечатление. Особенно, по собственному признанию, ее затронули слова "мужественно познавать и следовать за истиной". В результате этого чтения у Анны Абрикосовой возник глубокий интерес к католичеству и любовь к доминиканской духовности.

В результате более глубокого знакомства с католичеством, она приняла решение о присоединении к Католической Церкви, с просьбой о котором обратилась к настоятелю прихода св. Мадлен в Париже о. Морису Ривьеру в 1908. После надлежащей подготовки под руководством викария прихода о. Турнадра и настоятельницы общины сестер св. Винсента де Поль, существовавшей при приходе, 20 декабря 1908 г. Анна Ивановна была принята в том же приходе в полное общение с Католической Церковью. В общении с ней, о. Морис Ривьер подчеркивал, что она должна сохранять свою принадлежность к византийско-славянскому обряду, хотя она высказывала желание принадлежать к латинскому.

Став католичкой, Анна продолжала путешествовать со своим мужем. Однако центром ее интересов стал Бог, христианская вера и духовная жизнь. Она начала с большим вниманием изучать творения св. Екатерины Сиенской, а также книги доминиканских авторов - о. Луи-Жака Монсабра и о. Анри Лакордера. Муж Анны, Владимир Абрикосов, остался православным. Демонстрируя свое несогласие с решением жены он начал активно посещать православные храмы, чего ранее не делал.

В 1909 г., находясь в Риме, супруги беседовали на богословские темы с генеральным прокуратором сульпициан - о. Франциском-Ксаверием Герцогом. В результате общения богословских бесед и влияния супруги Владимир Абрикосов также принял решение стать католиком. 23 ноября 1909 г. в приходе св. Мадлен в Париже Владимир Абрикосов был принят в полное общение с Католической Церковью. Это обращение вначале было не вполне глубоким, однако постепенно вера Владимира Абрикосова углублялась, как и его интерес к доминиканской духовности. Супруги сохранили желание принадлежать к латинскому обряду и обратились об этом с просьбой к Папе Пию X через того же о. Франциска-Ксаверия Герцога. Папа ответил отказом, указав на возможность временной практики латинского обряда, пока нет возможности практиковать восточный. В это время Анна Абрикосова была уверена, что только проповедь латинского христианства может привести к успеху в России. Однако полученный от Папы ответ она приняла в послушании. Вскоре после этого она и ее муж были вызваны на родину телеграммой от родных и к Рождеству по юлианскому календарю 1910 г. вернулись в Москву.

Апостольская работа и появление доминиканской общины в Москве

По возвращении в Москву супруги Анна Абрикосова и ее муж посвятили себя апостольской работе среди соотечественников. Будучи достаточно обеспечены материально, они имели возможность не заботиться о пропитании. В Москве они поселились в большой квартире под номером 34 по адресу Пречистенский Бульвар (ныне Гоголевский бульвар), 29. Их дом стал центром распространения католической веры среди жителей Москвы. На квартире у Абрикосовых регулярно устраивались различные собрания на религиозные темы - для интеллигенции, для друзей и новообращенных, где, под руководством Анны Абрикосовой, разбирались различные догматические, философские и духовные вопросы. На этих собраниях бывали представители различных кругов общества, в том числе и православные священники. Анна Абрикосова также занималась и общалась с отдельными людьми, содействуя их обращению в католичество. В апостольской деятельности супругов поддерживал сперва иезуит о. Феликс Вирцинский (викарий католического прихода латинского обряда свв. Петра и Павла в Москве), а после его высылки из страны - о. Игнатий Чаевский (настоятель того же прихода).

Принятие Абрикосовыми католичества и их апостольская работа вызывали неприятие их прежнего окружения. С ними разрывали отношения большая часть прежних знакомых, родные также неодобрительно относились к их шагу.

Поскольку прихода славяно-византийского обряда в то время в Москве не было, так как уния была полностью ликвидирована в Российской Империи в XIX в., супруги посещали латинский приход свв. Апп. Петра и Павла. По свидетельствам современников их отличала глубокая духовная жизнь, ежедневное участие в св. Мессе и частое причащение.

В это время в жизни Анны Абрикосовой преобладают сверхъестественные мотивы и интересы, забота об обращении душ к истине. Поведение ее было добрым и отзывчивым, в ней сочетались здравый смысл и сверхъестественные принципы.

В начале XX века в России нередки были случаи присоединения русских к Католической Церкви. Нередко это, как в случае Анны Абрикосовой, происходило за границей, но иногда (чаще всего тайно, поскольку светские власти не допускали этого) и внутри страны. Среди присоединявшихся многие были сторонниками сохранения русскими обращенными византийского обряда, хотя формально государственная власть это запрещала. Этому процессу покровительствовал Львовский архиепископ митрополит Андрей (Шептицкий), тайно получивший от Папы Пия X полномочия опекать греко-католиков в России. Католической миссии среди русских также покровительствовали некоторые латинские священники (немногочисленные иезуиты и ассумпционисты). Ни российское правительство и местная латинская иерархия не знали о полномочиях митрополита Шептицкого.

После наступления относительной религиозной свободы в России после 1905 г, появились некоторые проблемы и непростые ситуации. Неясность положения греко-католиков порождала разные интерпретации. Некоторые священники латинского обряда были убеждены, что русские могут и имеют право становиться католиками, хотя бы и против воли государства, слушая проповедь на родном языке. Различное отношение существовало и к проблеме разницы обрядов. Некоторые обращенные из православия священники, желая избежать проблем, латинизировали обряд; в то время, как другие считали это неправильным. Нередко у разных общин были разные представления относительно целей восточной католической миссии в России и подходов к ней. Общины были разобщены и фактически лишены единой организации. Только в 1917 г. в Санкт-Петербурге митрополитом Шептицким был учрежден Экзархат для русских греко-католиков, во главе которого был поставлен русский священник о. Леонид Федоров (ныне блаженный).

В 1911 г. дом Абрикосовых посетил будущий священник и экзарх русских католиков византийского обряда Леонид Федоров. Увиденное произвело на него самое благоприятное впечатление, о котором он сообщил в письме к митрополиту Андрею Шептицкому. По его словам, супругов отличала редкостная преданность делу Церкви и религиозность. Анна Абрикосова целые дни занималась апостольской работой с людьми, помогая их обращению и религиозной жизни в Католической Церкви.

В конце 1911 - начале 1912 г., о. Леонид Федоров (к тому времени уже священник) вновь посетил дом Абрикосовых и высоко оценил проводимую супругами апостольскую работу. По его словам, супруги и их сотрудники делали все возможное для распространения католической веры. Абрикосовых отличало глубокое благочестие и миссионерское рвение. Анна Абрикосова уделяла много сил не только просветительской работе с людьми, но и переводу католических авторов, преимущественно доминиканских, на русский язык. О миссионерском рвении свидетельствует тот факт, что в этот период Абрикосовы также помогали финансово обучению ряда бедных детей-католиков в различных учебных заведениях, надеясь, что они будут священниками.

[Neta]

В этот период семья Абрикосовых также старается помочь организации в Москве прихода и богослужений славяно-византийского обряда по инициативе о. Феликса Вирцинского (с этой целью помогая обустройству и образованию двух русских священников - сперва о. Михаила Сторожева, затем о. Евстафия Сусалева).

Анна Абрикосова продолжила углубление своей связи с доминиканской духовностью. Ее желание следовать этой духовности выразилось в принятии ее в 1911 году в новициат третьего ордена доминиканцев о. Альбером Либерсье, настоятелем французского прихода св. Людовика в Москве. В качестве орденского имени она избрала имя Марии Екатерины Сиенской. Через год, в 1912 г. в новициат третьего ордена доминиканцев вступил и Владимир Абрикосов.




Возникшая в Санкт-Петербурге община греко-католиков в 1913 году начала издавать свой журнал "Слово Истины" (с благословения митрополита Шептицкого, но без явного формального одобрения церковной власти). Анна Абрикосова критически отнеслась к журналу, который она хотела бы видеть скорее апологетическим, в то время, как в нем подчеркивался католический характер подлинной православной традиции. В этом отношении Анна Абрикосова, видимо, доверяла критическому суждению настоятеля латинского прихода о. Игнатия Чаевского. Во время очередного визита в дом Абрикосовых в 1913 г. о. Леонид Федоров, представлявший петербургскую общину, долго спорил с ними о журнале и о характере восточной католической миссии.

После этого визита он несколько критически отозвался о настроениях супругов Абрикосовых в письме к митрополиту Андрею Шептицкому, указывая на их слишком резкое отношение к схизматикам, к журналу "Слово Истины", на их замкнутость и изолированность от широких кругов русского народа. В это время Абрикосовы придерживались мнения, что в центре восточной католической миссии должно находиться личное освящение людей и достижение святости каждым отдельным верующим. Супруги с некоторым подозрением относились к деятельности митрополита Андрея Шептицкого, о котором получали негативные отзывы.



Летом 1913 г. супруги Абрикосовы выехали за границу. В Риме они 21 ноября 1913 г. принесли обеты в качестве членов третьего ордена доминиканцев перед генеральным прокуратором Ордена Проповедников о. Анри Декеру. Папа Пий X принял их на частной аудиенции, живо интересуясь их работой в Москве и подарил свой портрет с подписью, который Абрикосовы впоследствии благоговейно хранили.

По возвращении из зарубежной поездки Анна Абрикосова начала собирать вокруг себя молодых девушек, преимущественно студенток, стараясь заинтересовать их не только католической верой, но и доминиканским идеалом. Некоторые из них выразили желание стать членами доминиканского Третьего ордена. В новициат девушек принимал о. Либерсье, а впоследствии другой священник московского прихода св. Людовика - о. Жан Видаль. В первое время девушки-доминиканки продолжали жить в своих семьях, учиться или работать. Нередко родители молодых девушек бывали настроены против их католичества, что вызывало иногда резкий разрыв. В этих случаях Анна Абрикосова советовала девушкам предпочесть верность Церкви и оставить дом. Таких девушек Анна Абрикосова поселяла у себя дома (к 1917 г. их было шесть), и они стали ядром будущей регулярной общины доминиканского Третьего Ордена. На решение о создании такой общины, вероятно, повлияло чтение книги "Руководство для братьев и сестер третьего чина покаяния св. Доминика" о. Матея-Жозефа Руссе, где автор советовал создавать регулярные общины из мирских терциариев, которые могли бы нести активное служение в миру не будучи связаны обязательством затвора. Эта книга была переведена Анной Абрикосовой на русский язык.

После падения царской власти был освобожден митрополит Шептицкий, который был захвачен ранее русскими войсками как австрийский подданный и находился в заключении. Под его руководством 11-13 июня 1917 года в Санкт-Петербурге был проведен Собор русских греко-католиков, где был учрежден Экзархат для русских католиков византийского обряда и назначен экзархом о. Леонид Федоров (ныне блаженный). Перед Собором, 11 июня 1917 г. Владимир Абрикосов получил рукоположение во священники от митрополита Шептицкого. Анна Абрикосова, сопровождавшая его в поездке в Петербург, под впечатлением личной встречи с митрополитом Шептицким изменила свое отношение к нему в положительную сторону, признав прежние подозрения "полным заблуждением". За некоторое время до рукоположения Анна Абрикосова и ее муж принесли обет жить в целомудрии, целиком посвятив себя делам духовного служения.
По всей вероятности, после Собора о. Владимиру Абрикосову устно было поручено окормление московского прихода русских католиков византийского обряда в Москве, что было подтверждено официальным назначением 5 апреля 1918 г.
Почти вся группа московских русских католиков, связанных с Абрикосовыми, начала практиковать византийский обряд. Анна Абрикосова и ее воспитанницы сознательно сделали этот шаг, считая, что он более отвечает намерениям Папы, благоприятен для католической миссии и полезен для духовного блага России.

Во главе регулярной доминиканской общины Третьего Ордена

Начало преследований

Обстановка в стране была неспокойной, с 1918 года начинается увеличивающаяся волна гонений на Церковь и религию, но несмотря на это Анна Абрикосова продолжала свои духовные труды и апостольство.

Девушки-терциарки, которые оставались жить в доме Абрикосовых, следовали за Анной Абрикосовой как за своей старшей сестрой и духовной наставницей. Она вместе с 5 доминиканками, жившими в ее квартире, решили начать полноценную монашескую жизнь. 17 августа 1917 г., в день праздника св. Доминика, они выбрали сестру Марию Екатерину Сиенскую (Анну Абрикосову) своей старшей. Сестры хотели осуществить мечту св. Доминика - проповедовать Евангелие на Востоке и принять мученичество. В качестве устава они приняли правила, описанные в книге о. Руссэ "Руководство для братьев и сестер третьего чина покаяния св. Доминика". Так появилась регулярная община доминиканок третьего ордена в Москве, настоятельницей которой стала с. Мария Екатерина Сиенская. По-видимому, именно с этого времени сестры стали называть ее "матерью Екатериной".

В квартире Абрикосовых была устроена домовая церковь, где совершались богослужения созданного в Москве русского католического прихода византийского обряда в честь Рождества Пресвятой Богородицы. Община сестер приняла на себя заботы об организации прихода и устроении богослужебной жизни. О. Владимир Абрикосов исполнял функции как настоятеля прихода, так и духовника общины сестер. Дом Абрикосовых стал общежитием общины сестер, в двух комнатах жили сестры, а в третьей - мать Екатерина и сестры, которые болели. В 1921 г. был рукоположен второй священник прихода, также доминиканский терциарий, о. Николай Александров, помогавший в опеке прихода и общины.

В общине велась нормальная регулярная монашеская жизнь, установился уставной распорядок дня, включающий ежедневную Божественную Литургию, чтение доминиканского оффициума, молитву Розария, ежедневные евхаристические адорации, размышления и испытание совести. Перед Великим Постом все сестры совершали 40-часовую евхаристическую адорацию "ради успеха миссии и отвращения всевозможных нападок на Церковь". Поскольку всех сестер дом вместить не мог, некоторые девушки оставались в миру светскими терциарками. В эти годы духовная жизнь общины делалась все глубже и была связана с возрастающим осознанием необходимости жертвы за Россию. Сестры вели суровый, аскетический образ жизни, тщательно соблюдали богослужебные требования византийского обряда, но в своем обиходе пользовались латинскими благочестивыми практиками, в частности поклонением Пресвятым Дарам.

Живя в общине, сестры сами зарабатывали на жизнь, некоторые занимались учебой. Мать Екатерина осуществляла внимательное, но строгое руководство сестрами, весьма требовательно относясь к предписаниям монашеской дисциплины. Работа матери Екатерины поддерживалась о. Владимиром Абрикосовым как духовником. С 1921 г. он же и принимал новых кандидаток в новициат, получив такое право от генерала Ордена Проповедников. Под руководством настоятельницы, община росла (к 1921 г. в общине было 15 сестер), сестры занимались активной апостольской работой в приходе, а также среди своих друзей и коллег по учебе и работе. Мать Екатерина проводила каждое воскресенье духовное чтение для прихожан и сестер, с обсуждением. В эти годы жизнь в России становилась все более трудной, люди часто голодали, часто не хватало топлива для отопления домов, но община терпеливо (даже героически) переносила ее под руководством матери Екатерины. В этот период все сестры общины, вместе с настоятельницей принесли обет принесения Богу в жертву своих жизней за спасение России и за священников.

В 1920-1922 гг. в доме у Абрикосовых прошло несколько собраний с участием католического и православного духовенства, а также представителей московской интеллигенции, на которых обсуждались возможности воссоединения православия с Католической Церковью. Доносы об этих встречах поступили в органы советской власти, которые любую подобную встречу считали контрреволюционной, в результате чего была проведена серия арестов их участников, в том числе и о. Владимира Абрикосова. 17 августа 1922 г. он был арестован и приговорен к расстрелу, замененному затем высылкой за границу. В сентябре он навсегда покинул Россию.

Мать Екатерина тяжело переживала эту потерю близкого духовно для нее человека и важного помощника в ее трудах. Имея возможность выезда за границу вместе с мужем, она, тем не менее, осталась в России, из верности общине и ради исполнения своего обета жертвы за Россию. В письмах о. Владимиру, она постоянно напоминала ему о необходимости стремления к святости, важности молитвы, необходимости содействовать из-за границы делу русской византийской миссии. Несмотря на помощь о. Николая, еще не имевшего достаточного опыта, она ощущала свое одиночество и беспомощность, не теряя, как показывают ее письма, постоянного упования на Бога.

В эти годы среди католиков в России существовало разное отношение к миссии и к византийскому обряду в Католической Церкви. о. Леонид Федоров, желая быть верным принципам, указанным в энциклике Льва XIII Orientalium Dignitas Ecclesiarum, настаивал на том, чтобы все православные, присоединяющиеся к Католической Церкви, сохраняли византийский обряд. Он также считал нужным ограничивать латинскую миссию среди русских, чтобы не наносить ущерба делу будущего воссоединения Русской Церкви с католичеством.

Эта позиция о. Федорова и нормы, провозглашенные энцикликой Льва XIII были не поняты как некоторыми его священниками, так и латинскими священниками разных национальностей, не видевших проблемы в присоединении просивших об этом русских к латинской Церкви. Поскольку среди латинских священников Москвы и Петербурга преобладали поляки, это непонимание привело к распространению среди некоторых русских греко-католиков (включая и о. Леонида Федорова) мнения о том, что поляки стремятся подчинить себе русских католиков. К 1921 году мать Екатерина практически полностью приняла как взгляды о. Леонида Федорова на католическую миссию в России, так и это критическое отношение к полякам.

До 1922 года мать Екатерина могла поддерживать только неофициальные духовные связи с руководством Орденом Проповедников через знакомых в Риме. В конце 1922 г., служивший в Петрограде (Санкт-Петербурге) О. Жан-Батист Амудрю OP, единственный доминиканец, оставшийся в России после отъезда о. Либерсье, посетил общину московских сестер-доминиканок и, по их просьбе, просил у Генерала Ордена Проповедников официально принять их общину в Орден. В марте 1923 года последовал положительный ответ, при этом генерал Ордена назначил о. Амудрю своим представителем для московских доминиканок. С того времени он регулярно посещал общину, через него сестры поддерживали связи с руководством Ордена Проповедников. Об общине были опубликованы две заметки в официальном издании Ордена. Таким образом, в 1923 г. становится ясен официальный статус и каноническое положение общины.

С отъездом о. Владимира не прекратились ни приходская работа (опекой прихода занимается о. Николай Александров), ни развитие общины сестер-доминиканок. Мать Екатерина посвящала много времени и сил духовному формированию сестер и их католическому образованию, под ее руководством сестры занимались переводами, обучали друг друга и прихожан, катехизировали верующих, вели кружок по изучению Евангелия. При приходе существовала укрытая от советских властей школа для детей прихожан, воспитывались сироты (три мальчика). При приходе также кормились голодные, сестры ухаживали за больными. Во всех этих делах принимала участие мать Екатерина, в трудностях уповая на помощь Бога, Пресвятой Богородицы и святого Иосифа.

Cама мать Екатерина читала для интересующихся лекции на различные церковные темы, продолжала заниматься переводами католической (прежде всего доминиканской) литературы, составила несколько собственных сочинений - преимущественно размышлений для духовных упражнений сестер, которые регулярно проходили под ее руководством. Из написанного ею сохранились только размышления "Семь слов Господа нашего на Кресте". Собеседования м. Екатерины производили на слушателей большое впечатление. Труды сестер сильно содействовали обращению людей в католичество. Духовная жизнь самих сестер углублялась под влиянием матери Екатерины и о. Николая Александрова. Воспоминания сестер отмечают мужество в преддверии гонений, верность сверхъестественным принципам, высокие естественные и сверхъестественные добродетели матери Екатерины.

[Neta]

В общине сестер мать Екатерина пользовалась большим уважением, сестры оказывали ей охотное послушание, многие из них открывали ей свои помыслы. Теплые отношения поддерживал с матерью Екатериной экзарх о. Леонид Федоров, он с похвалой отзывался об общине и ее дисциплине, на случай своего ареста доверил сестре Екатерине распоряжение денежными средствами.

Помимо этих положительных оценок личности и апостольского рвения матери Екатерины сохранились и критические высказывания русской католички Юлии Данзас. Она в 1920 г. стала католичкой и принадлежала к похожей на монашескую общине, которую в Петрограде пытался создать о. Федоров. Несколько раз побывав в Москве, она знакомилась с жизнью общины сестер и с матерью Екатериной. Из этих встреч вынесла критические наблюдения. Она утверждала, что мать Екатерина пользовалась слишком большими привилегиями среди сестер, ее нарекания вызывало также большое уважение и доверие сестер к настоятельнице и характер отношений внутри общины, особенно сильная выделенность настоятельницы среди других сестер. После публикации этих свидетельств в 1966 в книге диакона Василия фон Бурмана ЧСВВ, посвященной жизни о. Леонида Федорова, одна из выживших сестер доминиканской общины матери Екатерины в своем письменном свидетельстве опровергала многие утверждения автора, объясняя их недостаточным знанием фактов и поверхностностью суждений со стороны Ю. Данзас.

О. Амудрю, официальный представитель генерала Ордена Проповедников, посещая общину, в первое время испытывал некоторое беспокойство по отношению к жизни сестер, опасаясь возможности мистических эксцессов и полагая, что в жизни сестер личность настоятельницы играет слишком большое место. Директор Папской миссии помощи голодающим в Москве о. Эдмунд Уольш считал такое отношение сестер к матери Екатерине вполне оправданным. В конечном итоге, несмотря на свои сомнения, о. Амудрю, согласился с необходимостью строгой дисциплины, существующей в общине и счел, что благой дух сестер минует все трудности. Из документов трудно делать выводы о точности этих суждений, но мы можем предположить, что в руководстве общиной со стороны матери Екатерины действительно могли возникать некоторые крайности и ошибки, обусловленные сильным характером матери Екатерины и недостатком у нее подготовки и опыта монашеской жизни.

Письма матери Екатерины в этот период свидетельствуют о том, что она осознавала приближение гонений, переживала период тяжелого духовного одиночества, и, несмотря на искушения, имела твердое намерение до конца исполнить свой обет жертвы за Россию. Принимая в общину новых кандидаток мать Екатерина также предупреждала их о неизбежности преследований и гонений. Советские органы безопасности (ГПУ) вели постоянное наблюдение за приходом и общиной, особое внимание уделяя матери Екатерине и ее заграничным контактам (с о. Владимиром Абрикосовым и о. Эдмундом Уолшем). В число прихожан ГПУ внедрило своих агентов.

Арест и первое заключение

11 ноября 1923 года, после 10 часов вечера, сотрудники ГПУ произвели обыск в общежитии сестер. Были арестованы мать Екатерина и половина сестер, закрыта часовня и конфискована часть квартиры. 12-16 ноября были арестованы многие другие московские католики. Эти аресты были вызваны сбором матерью Екатериной и сестрами для передачи Ватикану сведений о преследовании католиков и религии в России. Помимо этого, основанием для ареста матери Екатерины и ликвидации общины стала ее переписка с о. Владимиром Абрикосовым, воспринимавшимся властями в качестве представителя Папы. Сестер обвиняли также в принадлежности к общине доминиканок и в обучении детей религии. В течение 6 месяцев были арестованы и другие русские католики в Москве и Петрограде, включая и почти всех сестер.

Первые четыре месяца заключения во время следствия мать Екатерина провела во Внутренней Тюрьме ГПУ (Лубянка, д. 2), в одиночном заключении, регулярно подвергаясь допросам. Эти допросы отличались психологическим давлением на заключенного. Внутренняя тюрьма ГПУ отличалась особой строгостью режима, заключенные были изолированы друг от друга, запрещалось громко говорить, каждые пятнадцать дней проводились обыски. Запрещалось заниматься какой-либо работой, поддерживать связь с людьми на воле.

Позже мать Екатерина была переведена в обыкновенную московскую Бутырскую тюрьму, где, сперва была помещена в одиночную камеру, а затем - в камеру с уголовными преступницами (такие методы использовались для оказания давления на заключенных). Однако, находясь среди преступниц, мать Екатерина проявляла заботу о ближних, приветливость и внимание к человеческим бедам, снискав уважение и оказывая на заключенных положительное нравственное влияние. В Великий Пост 1924 года большинство сестер, включая и настоятельницу, были помещены в одну камеру. Настоятельница укрепляла сестер, готовя их к будущим испытаниям и мученичеству. В камере сестры, под руководством матери Екатерины, совершали положенные по уставу молитвы, а также Розарий и Крестный Путь, вели, по мере возможности, регулярную духовную жизнь, получали от настоятельницы темы для размышления.

В середине Великого Поста мать Екатерина провела для сестер, находящихся с ней в одной камере, духовные упражнения на тему "Жертва Христа". Настоятельница при этом советовала сестрам принимать с благодарностью Богу выпавшие страдания как участие в страданиях Христа. Мать Екатерина и другие сестры были уверены, что Бог принял их обет жертвы за Россию и священников, который они обновили в тюрьме. В заключении сестры совместно отпраздновали Пасху и обновили монашеские обеты. Сильная и цельная личность матери Екатерины вызывала невольное уважение даже у советских следователей, перед которыми она ясно и безбоязненно излагала свои христианские взгляды. На вопросы, которые могли быть опасны для других, мать Екатерина не отвечала. Следователи отметили монашескую дисциплину в общине и единомыслие сестер. В результате мать Екатерина была обвинена в создании антиреволюционной организации и зарубежных связях, в том числе с папской и другими миссиями помощи. 19 мая 1924 года мать Екатерина была приговорена к 10 годам тюремного заключения.

Получив текст приговора, сестры отдавали его настоятельнице, чтобы именно она зачитала их. Сестры, во главе с матерью Екатериной, с готовностью приняли приговоры, как возможность страдать за Россию в единении со Христом, после чтения приговора вместе исполнили гимн Te Deum. Эти приговоры означали тяжелую необходимость расставания настоятельницы с сестрами. Настоятельница беседовала с каждой, давая сестрам духовные указания и советы.

Мать Екатерину и некоторых сестер отправили в Свердловскую пересыльную тюрьму. Часть сестер отправили дальше, а мать Екатерина провела там некоторое время в тяжелых условиях (плохая санитарная обстановка, множество клопов), после чего была отправлена через Тюмень в тюрьму в Тобольск. Первое время, находясь в Тобольске мать Екатерина могла поддерживать переписку с сестрами, что приносило им духовное утешение. Потом она была лишена такой возможности. Находясь среди уголовниц, мать Екатерина оказывала на них большое нравственное влияние, ее уважали, старались при ней не сквернословить. Уважение к ней заключенных стало причиной помещения ее тюремными властями в одиночное заключение.

В середине 1929 года мать Екатерина была переведена из Тобольской тюрьмы в политический изолятор в Ярославле, который имел репутацию места заключения весьма строгого режима. Заключенные в Ярославле содержались в полной изоляции и бездействии, переписка с волей была крайне ограничена. Сестры, находившиеся в ссылках, по мере возможности старались помогать настоятельнице посылками с продуктами. Мать Екатерина содержалась постоянно в одиночной камере. Она утешала заключенных, находившихся в унынии, во время редких встреч на прогулках. Благодаря ей, один молодой человек отказался от намерения совершить самоубийство.

В тюрьме мать Екатерина постоянно сохраняла спокойствие и человеческое достоинство, удивляя представителей тюремных властей и ревизоров. Поскольку в советских тюрьмах было запрещено совершение религиозных обрядов, в заключении до 1932 года мать Екатерина была лишена возможности исповеди и Причастия. В заключении она много молилась, размышляла над Священным Писанием, многие тексты которого знала на память. Так как в Ярославском политическом изоляторе оказались в заключении некоторые католические священники, мать Екатерина воспользовалась возможностью исповедоваться во время тюремных прогулок. Исповедовал ее и помогал ей, в частности, находившийся в той же тюрьме апостольский администратор Житомира о. Теофил Скальский.

В тюрьме мать Екатерина заболела раком груди и в мае 1932 г. была отправлена на операцию в тюремную больницу Бутырской тюрьмы в Москву. Ей вырезали левую грудь и часть мышц спины и бока, после чего она перестала владеть левой рукой и стала инвалидом. В это время мать Екатерина, впервые за время заключения, подала прошение об облегчении условий ее заключения начальству тюрьмы, прося перевести ее обратно в одиночную камеру в Ярославле. Однако в виду ее плохого здоровья 9 августа 1932 г. советские власти, по просьбе Польского Красного Креста (инициированной Апостольским Администратором Москвы еп. Пием-Эженом Неве), приняли решение о досрочном освобождении ее из тюрьмы (с запретом проживания в 12 крупнейших городах России). 14 августа 1932 г. она была освобождена.

Временное освобождение, второе заключение и смерть

15 августа 1932 года освобожденная из тюрьмы мать Екатерина впервые встретилась в храме св. Людовика с епископом Пием-Эженом Неве, апостольским администратором Москвы, назначенным в 1926 г. Еп. Неве, был глубоко впечатлен этой встречей, назвав ее в письме "настоящей исповедницей веры". Еп. Неве поручаил матери Екатерине еще одну кандидатку в общину (с. Терезу (Кугель). Поскольку м. Екатерине было запрещено жить в 12 крупнейших городах России, она поселилась с одной из сестер (с. Маргаритой (Крылевской)) в Костроме, откуда под предлогом медицинских консультаций регулярно приезжала в Москву и посещала московский католический храм св. Людовика. Сестры сохранили воспоминания о силе и спокойствии матери Екатерины в этот период.

Она переписывалась с сестрами, укрепляя их духовно, что власти считали антисоветской деятельностью. Она снова начала руководить сестрами посредством писем и встреч. Представительница Политического Красного Креста, помогавшего политическим заключенным материально, Е. П. Пешкова предложила матери Екатерине выехать за границу, но та отказалась, несмотря на риск нового ареста. Будучи предупреждаема об опасности активной религиозной деятельности, мать Екатерина, тем не менее, осознанно продолжала ее, утверждая, что готова снова оказаться в заключении ради спасения душ. Она также встречалась еще несколько раз с еп. Неве, получая от него советы и указания. Родственники, встретившись с ней, утверждали что она "производила впечатление святой" и ни на что не жаловалась. Ее письма этого периода свидетельствуют о готовности пройти до конца путь испытаний и о верности избранному идеалу. В письме настоятельнице одного из доминиканских монастырей за рубежом она просила молиться о том, чтобы она и сестры были достойны миссии страдать за Христа.

В этот период сестра Екатерина знакомится в Москве с ревностной католичкой-мирянкой Камиллой Крушельницкой, которая устраивала на своей квартире встречи для молодежи с дискуссиями на религиозные темы. Несмотря на опасность нового ареста в случае доноса, мать Екатерина приняла приглашение посетить эти встречи и несколько раз беседовала с ищущими молодыми людьми. Содержание этих встреч известно преимущественно по документам советского судебного процесса, в котором применялись методы психического а часто и физического давления, часто показания искажались и переделывались с акцентом на политические вопросы. Документы указывают, что эти беседы были посвящены религиозным католическим темам, при этом мать Екатерина не боялась критически высказываться на тему советского атеистического воспитания и экономической системы, при которой страдали люди, нарушались основные права личности, в том числе и право на религиозную свободу.

27 июля 1933 г. начались аресты участников этих встреч. 5 августа 1933 года была арестована в Костроме мать Екатерина, привлеченная в качестве обвиняемой по участию в антисоветской организации. Во время допросов мать Екатерина ясно и отчетливо выражает свои католические взгляды, верность Католической Церкви и Святому Престолу. В соответствии с практикой этого периода, следственными сотрудниками органов безопасности было сфабриковано дело об организации покушения на Сталина. Для этой цели они запугали одну девушку, Анну Бриллиантову. Мать Екатерина названа в протоколах следствия крупной католической деятельницей. Вновь были арестованы многие из сестер, некоторые из которых на допросах откровенно выражали христианские взгляды или отказывались отвечать на вопросы.

Несмотря на тяжелую болезнь (рак) и инвалидность, матери Екатерине (Абрикосовой) было предъявлено обвинение в создании антисоветской организации и руководстве ей, антисоветской пропаганде и связи с русской комиссией Конгрегации по делам Восточной Церкви. 19 февраля 1934 г. постановлением Коллегии ОГПУ был вынесен приговор, осуждавший мать Екатерину на 8 лет исправительно-трудовых лагерей. Ее снова направлели в Ярославский политический изолятор, где она и находилась почти до смерти. Об освобождении матери Екатерины безуспешно ходатайствовали правительства ряда зарубежных стран. Хотя ее здоровье было очень плохим, мать Екатерина была готова страдать до конца, давая пример сестрам общины и, по словам еп. Пия-Эжена Неве, покинула бы Россию, только получив прямой приказ из Рима.

Во время заключения в Ярославле у матери Екатерины прогрессировал рак. В июне 1936 г. ее снова перевели в тюремную больницу Бутырской тюрьмы в Москве, где она умерла, даже не имея возможности исповеди и последнего Причастия, 23 июля 1936 г.

Акт вскрытия тела матери Екатерины, произведенного в тюремной больнице, свидетельствует, что она была тяжело больна вследствие перенесенных в заключении страданий и умерла от рака в терминальной стадии. Тело матери Екатерины было кремировано тюремными властями 27 июля 1936 г.

[Neta]

Мученичество

Еще до отъезда о. Владимира Абрикосова в 1922 г. мать Екатерина, вместе с другими сестрами принесла обет жертвы жизни Богу за спасение России и за священников. Имея возможность выехать за границу вместе с о. Владимиром, она сознательно осталась на Родине, хотя отъезд о. Владимира, как близкого помощника в апостольстве, причинил ей серьезные страдания. Как ее собственные письма этого времени, так и воспоминания сестер свидетельствуют, что она осталась на Родине ради исполнения своего обета жертвы за Россию до конца и верности своему призванию. В 1922 г., избирая свой духовный девиз, она избрала слова "Христос не сошел с Креста, но Его сняли с него мертвым", указывающие на ее желание единения с распятым и страдающим Господом, пока Он сам не снимет ее с креста посредством смерти. Духовность матери Екатерины была глубоко проникнута созерцанием распятого Христа, как указывает и содержание ее собственного произведения "Последние слова Господа нашего на Кресте".

Многочисленные свидетельства указывают, что в своих действиях она при это руководствовалась прежде всего сверхъестественными мотивами.
Письма матери Екатерины к о. Владимиру указывают, что она хорошо осознавала близкую неизбежность преследований и гонений за веру и была готова к этой возможности. Она предупреждала об этой возможности и готовила к ней кандидаток в общину сестер.

В Бутырской тюрьме в 1924 г. мать Екатерина провела духовные упражнения для сестер на тему "Жертва Христа", завершив их указанием на то, что наступил момент из любви ко Христу принять участие в Его страданиях. Мать Екатерина и другие сестры ее общины были уверены, что Богу был угоден их обет жертвы за Россию и обновили его в условиях тюрьмы. Под руководством настоятельницы сестры в тюрьме приняли вынесенный им в 1924 г. приговор как Волю Божию, будучи уверены, что Бог принял их готовность страдать за Россию в единении со страдающим Христом.
О. Теофил Скальский, бывший соузник матери Екатерины в Ярославском политическом изоляторе написал о. Владимиру о спокойствии и смирении, с которым она переносила страдания в религиозном духе.

Она никогда не жаловалась на лишения и говорила, что была счастлива страдать за Христа и Церковь. Она высказывала готовность снова принять эти страдания, если это будет угодно Богу. В перенесении страданий она была терпелива и, по свидетельству о. Теофила, была примером должного отношения к ним. Тот же священник писал также, что гонители побуждали мать Екатерину отречься от католичества, однако она всегда твердо исповедовала свою веру. В тюрьме она всегда сохраняла спокойствие и человеческое достоинство, много молилась и размышляла над Писанием.

Будучи освобождена, мать Екатерина продолжала поддерживать связи с сестрами и руководить ими, несмотря на опасность новых преследований. Познакомившись с ней, епископ Неве назвал ее подлинной исповедницей веры. В ответ на предложение выезда из России она ответила отказом. Ей было известно о том, что она может избежать гонений ценой отказа от религиозной деятельности. Несмотря на опасность, она участвовала в религиозных встречах у Камиллы Крушельницкой, что и стало поводом для ее ареста. Готовность к этому она до того выразила в беседе с одной из сестер общины в Костроме. Сохранившееся письмо матери Екатерины настоятельнице одного из доминиканских монастырей за границей (от 1 июля 1933 г.) свидетельствует о добровольном принятии страданий матерью Екатериной как страданий за Христа. Встречаясь с родственниками, она не жаловалась на перенесенные страдания. Ни во время первого заключения, ни в период временного освобождения нет свидетельств сколько-нибудь враждебного отношения матери Екатерины к своим гонителям.

После ареста в 1933 г. во время следствия она ясно выражала свои христианские католические убеждения, верность Католической Церкви и Святому Престолу, указывая, что вся ее деятельность вдохновлялась этой верностью. Когда мать Екатерина была арестована и власти Литвы вели переговоры о ее возможном освобождении, еп. Неве написал, что мать Екатерина, даже получив такую возможность, не покинет Россию без прямого приказа из Рима, предпочитая страдать вместе с сестрами своей общины.

Ухудшение ее здоровья и тяжкое состояние было следствием тягот заключения и операции в тюремных условиях. Смерть наступила от развившегося в заключении рака на фоне плохого состояния здоровья, что позволяет говорить о смерти ex erumnis carceris. C учетом всего этого можно утверждать, что изученные факты и свидетельства о жизни матери Екатерины ясно говорят о мученическом характере ее смерти.

Слава мученичества

Уже при жизни личность матери Екатерины производила на современников большое впечатление своей верностью сверхъестественным принципам. О. Теофил Скальский, хорошо знавший мать Екатерину в заключении в Ярославле, потому что там он неоднократно ее видел и беседовал с ней во время тюремных прогулок, оценивал мать Екатерину как "истинную праведницу", близкую к Богу, называл ее "мученицей". Еп. Неве, встречавшийся с матерью Екатериной в период кратковременного освобождения отзывался о ней как о "настоящей исповеднице веры", обладающей величием и силой духа. Согласно воспоминаниям брата, встречаясь с родственниками в Москве в этот период она производила впечатление святой.

После смерти матери Екатерины, слава ее мученичества за веру сохранялась как среди сестер ее общины, так и среди католиков знавших ее лично. Несмотря на трудности в распространении информации, слава мученичества распространялась также за рубежом.

Еп. Пий-Эжен Неве, уже находясь во Франции (куда выехал из России), узнав о смерти м. Екатерины, просил прислать ему ее фотографию, которую потом хранил в своей комнате.

В 1936 г. в журнале "Католический Вестник", издававшемся католиками византийского обряда в Харбине (Китай) была опубликована заметка, выражающее убеждение в героических добродетелях, исповедничестве и святой жизни м. Екатерины и надежду на ее беатификацию и канонизацию.
В 1938 г. написала свои воспоминания о м. Екатерине в молодости близко связанная с ее общиной Анна Новицкая (с. Иоасафата), светская доминиканская терциарка, жена священника восточного обряда, проживавшая к тому времени с мужем в Польше. В своих воспоминаниях называет м. Екатерину "святой". По мотивам этих воспоминаний в польском журнале "Школа Христова" в 30-е годы была опубликована заметка. В ее заключительной части было высказано мнение героической святости м. Екатерины, ее жизнь была названа "мученической", автор сравнивал ее со св. Иосафатом Кунцевичем и говорил о ней как о новой небесной покровительнице дела единства Церкви.

К архивным документам Конгрегации по делам Восточных Церквей, касающемся жизни м. Екатерины, находящимся ныне в архиве Ватикана, около 1940-х годов была приложена заметка сотрудника Конгрегации (предположительно мон. Giobbe), называющая м. Екатерину "anima eletta", умершей от большевистких гонений "in concetto di santita".

Около 1946 г., находясь в Японии, брат м. Екатерины Дмитрий Абрикосов (не бывший католиком) слышал, что в одном католическом журнале было высказано мнение о возможности прославления м. Екатерины.

В 1946 г. ректор римской папской коллегии Руссикум о. Филипп де Режис опубликовал в журнале "Unitas" статью "Святая Екатерина Сиенская в Москве", посвященную матери Екатерине. В заключительных словах статьи, сравнивая ее со св. Екатериной Сиенской, ее небесной покровительницей, он выражал надежду на ее будущую беатификацию.

Жизнеописание м. Екатерины (хотя и с неточностями) было включено в книгу с. Мэри Джин Дорси "Семья св. Доминика: жизнеописания и легенды" (1964 г.), как пример героической жизни доминиканки.

В английском доминиканском журнале Blackfriars в 1991 году была опубликована биографическая статья о. Aidan Nichols, O.P., "Ekaterina Sienskaya Abrikosova (1892-1936): a Dominican Uniate Foundress in the Old Russia".

Много места м. Екатерине посвятил биограф блаж. Леонида Федорова, диакон Василий фон Бурман ЧСВВ. Он указывал на специфический, трудный путь ее веры, выражал уверенность в том, что ее "крестный путь" был завершен мученичеством и что ее душа пребывает среди святых.
С. Филомена Эйсмонт одна из младших сестер общины матери Екатерины, которая прошла многие годы заключения и ссылок и продолжала в советских условиях проводить тайную монашескую жизнь, смогла в сокращенном варианте ознакомиться с выше названной книгой диакона Василия, была огорчена некоторыми утверждениями автора на тему м. Екатерины и ее общины. В своем "Протесте" она выразила убежденность в сверхъестественных мотивах жизни м. Екатерины и в том, что Бог принял ее обет жертвы за Россию.

Несмотря на продолжение преследований в Советской России после смерти матери Екатерины, повторяющиеся аресты, суды и ссылки, ее община продолжала существовать. Связь с ней поддерживали доминиканцы из Польши. Из среды, связанной с сестрами этой общины, вышло несколько священников, а также многие представители католической интеллигенции русского и еврейского происхождения. Эта среда сохранила присущую общине матери Екатерины открытость как к латинскому, так и к восточному обряду и к римскому духу вселенскости.

Среди тех, кто сохранял память и документы о матери Екатерине и ее общине - российский священник о. Георгий Фридман, а также сестры из доминиканского монастыря в Зеленке (Польша), община доминиканцев-терциариев в Москве.

Все это показывает, что, несмотря на трудные условия, не способствующие сохранению славы святости и мученичества матери Екатерины, они сохранялись и даже распространялись.

Когда преследования религии в России завершились и Католическая Церковь смогла существовать относительно свободно, память о матери Екатерине стала отражаться и в российских изданиях. Судебный процесс над м. Екатериной и сестрами ее общины был описан в книге московской исследовательницы И. И. Осиповой "В язвах Твоих сокрой меня...", ею же были опубликованы в отдельной книге "Возлюбив Бога и следуя за ним..." воспоминания и рукописи, сохранившиеся в личном архиве о. Георгия Фридмана, и некоторые документы из советских и зарубежных архивов, связанные с м. Екатериной и ее общиной.

Сведения о м. Екатерине также приведены в мартирологе "Церква Христова 1920-1940 (Переслiдування християн в СРСР", опубликованном диаконом о. Соколовським на Украине в 1999 г., и в мартирологе ks. R. Dzwonkowski SAC: "Losy duchowienstwa katolickiego w ZSSR, 1917-1939", выпущенном в Люблине (Польша) в 1998 г. Судьба м. Екатерины и ее сестер также описана в изданной в США книге Rev. Christopher Lawrence Zugger "The Forgotten - Catholics of the Soviet Union from Lenin through Stalin".

Существует слава мученичества м. Екатерины и среди верных в современной России. М. Екатерина упоминается среди пострадавших за веру в "Книге Памяти (Мартиролог Католической Церкви в СССР)", опубликованной в 2000 г. о. Б. Чаплицким и И.И. Осиповой.

В 2002 году на христианском радио "Мария" в Петербурге, в цикле передач, посвященных российским мученикам XX века, была выпущена передача, посвященная м. Екатерине. Также в газете "Свет Евангелия" в 2002 году была опубликована посвященная ей статья П. Парфентьева, которая позже была перепечатана в сборнике, посвященном мученикам Католической Церкви в России XX века "Зерно из этой земли...". В этой статье м. Екатерина называется "святой страдалицей" и "мученицей". Тот же автор написал также книгу "Мать Екатерина (Анна Ивановна Абрикосова)", посвященную жизнеописанию матери Екатерины, вышедшую на русском, а в сокращенной версии также на итальянском языке. В этой книге ее смерть называется мученической.

Там приведены свидетельства о частном почитании матери Екатерины - факты посещения мест, связанных с ней в Москве. В Петербурге группа верующих 2 декабря 2001 года молитвенно вспоминала память погибших во время гонений христиан и обращалась к Богу с молитвой о возрождении русской католической Церкви византийского обряда через ходатайство м. Екатерины.

Павел Парфентьев

Статья
Фотографии
Буклет
Библиография
Парфентьев П. Мать Екатерина (Анна Ивановна Абрикосова). СПб., 2004.
Пожарский Христофор, свящ. Неизвестные фото Рабы Божьей м. Марии Екатерины Сиенской (Анны Ивановны Абрикосовой)

[Neta]

Молитва о прославлении Рабы Божьей матери Екатерины Абрикосовой

Всемогущий Боже, Сын Твой страдал и умер на Кресте ради спасения людей. Подражая Ему, Раба Твоя мать Екатерина Абрикосова любила Тебя всем сердцем, верно служила Тебе во время гонений и отдала жизнь за Церковь. Прославь ее в сонме Твоих блаженных, чтобы пример ее верности и любви сиял перед всем миром. Молю Тебя, по ее заступничеству услышь мою просьбу ... Через Христа, Господа нашего. Аминь.

[Neta]

ДОМИНИКАНСКИЙ КАЛЕНДАРЬ

22 июля – день памяти отца Владимира Абрикосова, настоятеля католического прихода византийского обряда в Москве и духовного отца «абрикосовской» доминиканской общины.
Он умер в 1966-м году, умер во Франции. Отец Владимир не собирался покидать страну и оставлять свою паству; его выслали из России в 1922-м году на печально знаменитом «философском пароходе» (с Бердяевым, Карсавиным, Франком, Ильиным, Булгаковым, Сорокиным, Лосским, Осоргиным, Зворыкиным…).
Почти сорок пять лет эмиграции… Да, это не Воркутлаг и не Лубянская тюрьма; да, можно сказать, что «философский пароход» спас жизнь… Но и этих испытаний тоже никому пожелать не хочется.
Отец Владимир не был ярким лидером, как матушка Екатерина Абрикосова, но пользовался уважением и сестёр общины, и общавшихся с ним православных. Он очень личностно воспринял миссию византийского обряда Католической Церкви; в какой-то мере это осложнило его жизнь в эмиграции, так как для местных католиков латинского обряда он так и не стал своим.
О его жизни после высылки известно очень мало; есть полуразмытые фото на групповых снимках. Но большинство мучеников, исповедников и просто верующих так и остаются смутными образами… Но есть письма матушки Екатерины к отцу Владимиру, полные любви и абсолютного доверия.
А матушка Екатерина умерла на следующий день – 23 июля. Правда, на тридцать лет раньше – в 1936-м, в Бутырской тюрьме.
Когда московские католики размышляют о паломничестве к нашим святым, у нас рядом есть маршрут: Бутырка – Лубянка – Таганка – Матросская тишина.
Слуга Божья Екатерина, молись о нас.
Раб божий Владимир, молись о нас.

Евгений КРАШЕНИННИКОВ
#Католики_византийского_обряда